Мы жили тогда на планете другой…[Том 1]

Гляжу на грубые ремесла,
Но знаю твердо: мы в раю…
Простой рыбак бросает весла
И ржавый якорь на скамью.

Потом с товарищем толкает

Ладью тяжелую с песков
И против солнца уплывает
Далеко на вечерний лов.

И там, куда смотреть нам больно,

Где плещут волны в небосклон,
Высокий парус трёхугольный
Легко развертывает он.

Тогда встает в дали далекой

Розовоперое крыло.
Ты скажешь: ангел там высокий
Ступил на воды тяжело.

И непоспешными стопами

Другие подошли к нему,
Шатая плавными крылами
Морскую дымчатую тьму.

Клубятся облака густые,

Дозором ангелы встают, —
И кто поверит, что простые
Там сети и ладьи плывут?

19–20 августа 1922

Берлинское

Что ж? От озноба и простуды —
Горячий грог или коньяк.
Здесь музыка, и звон посуды,
И лиловатый полумрак.

А там, за толстым и огромным

Отполированным стеклом,
Как бы в аквариуме темном,
В аквариуме голубом —

Многоочитые трамваи

Плывут между подводных лип,
Как электрические стаи
Светящихся лениво рыб.

И там, скользя в ночную гнилость,

На толще чуждого стекла
В вагонных окнах отразилась
Поверхность моего стола, —

И, проникая в жизнь чужую,

Вдруг с отвращеньем узнаю
Отрубленную, неживую,
Ночную голову мою.

14–24 сентября 1922

«Сквозь облака фабричной гари…»

Сквозь облака фабричной гари
Грозя костлявым кулаком,
Дрожит и злится пролетарий
Пред изворотливым врагом.

Толпою стражи ненадежной

Великолепье окружа,
Упрямый, но неосторожный,
Дрожит и злится буржуа.

Должно быть, не борьбою партий

В парламентах решится спор:
На европейской ветхой карте
Всё вновь перечертит раздор.

Но на растущую всечасно

Лавину небывалых бед
Невозмутимо и бесстрастно
Глядят: историк и поэт.

Людские войны и союзы,

Бывало, славили они;
Разочарованные музы
Припомнили им эти дни —

И ныне, гордые, составить

Два правила велели впредь:
Раз: победителей не славить.
Два: побежденных не жалеть.

4 октября 1922 — 11 февраля 1923

«С берлинской улицы…»

С берлинской улицы
Вверху луна видна.
В берлинских улицах
Людская тень длинна.

Дома — как демоны,

Между домами — мрак;
Шеренги демонов,
И между них — сквозняк.

Дневные помыслы,

Дневные души — прочь:
Дневные помыслы
Перешагнули в ночь.

Опустошенные,

На перекрестки тьмы,
Как ведьмы, по трое
Тогда выходим мы.

Нечеловечий дух,

Нечеловечья речь —
И песьи головы
Поверх сутулых плеч.

Зеленой точкою

Глядит луна из глаз,
Сухим неистовством
Обуревая нас.

В асфальтном зеркале

Сухой и мутный блеск —
И электрический
Над волосами треск.

Октябрь 1922 — 24 февраля 1923

«Он не спит, он только забывает…»