Мы – животные: новая история человечества

На самом деле Марс не является уменьшенной копией Земли, как и любое другое место в нашей Солнечной системе. Только на нашей планете имеются идеальные условия для жизни. Поэтому давайте обратим внимание на то, что ближе к дому. В 2016 году Австралийский институт ландшафтного дизайна разработал красивый и очень зеленый город Мельбурн, с живыми оградами и воздушными башнями, оплетенными растительностью. Но если мы пригласим природу обратно в наш мир, мы, несомненно, столкнемся с вредителями, большими и маленькими. Изменим ли мы свою кожу, чтобы противостоять укусам насекомых, или не будем обращать внимания на такие мелочи? Используем ли мы гены-драйверы, чтобы удалить неугодные нам виды, или будем стремиться сократить, но не истребить источники угрозы? Признаем ли мы риск хищничества у наших домашних питомцев? Какие отношения мы хотим построить со всеми остальными живыми существами?

Тысячелетиями мы пытались переделать Землю под свои желания. Но сейчас мы фактически убиваем ее. Дети по всему миру считают потерю биоразнообразия и вызванные нами разрушения самой важной проблемой в своей жизни. Желание внести этические принципы в наши отношения с другими видами и их местами обитания стало нормой. Стало нормой проявлять заботу. Но не хватает средств, при помощи которых можно все изменить.

Это правда, что слепые последствия эволюции нервируют нас. Но, возможно, тот факт, что у механизмов эволюции нет умысла, – это милость, а не недостаток. Прошлым летом мы с сыновьями провели несколько безумных недель, пытаясь найти в окрестных лесах и полях как можно больше орхидей. Моих детей интересовала офрис пчелоносная. После нескольких попыток мы нашли одну в заброшенном карьере в двадцати милях от нашей фермы. Когда мы пришли туда, вокруг не было ни души. Только мраморно-белые бабочки, подобно пеплу от невидимого огня, кружили над травой в поисках пары. Заброшенная земля была усыпана орхидеями. В основном обычными, пятнистыми и пирамидальными. Но после тщательной охоты мы обнаружили единственную офрис пчелоносную, высокую и прекрасную.

Какая часть этого эволюционирующего растения придумала изображать из себя фальшивых пчел, никогда их не видев? Как нам относиться к бездумному процессу, который создал образ пчелы, не имея глаз, чтобы ее увидеть? Это чудо. Эволюция – чудо. Но эволюции не будет, если в правилах игры будет лишь один набор мотивов. Если мы планируем эволюцию, вписав туда свои собственные замыслы, мы можем с ужасом обнаружить, что стали богами.

Благородный примат

Веками идея великодушия мелькала в книгах многих мыслителей. Она присутствует в большинстве священных книг; она снова и снова всплывает в работах философов. Шопенгауэр предположил, что основа нравственности кроется в идеях сострадания и сердечной доброты, которую он назвал menschenliebe[74]. Шопенгауэр знал, что великодушие тесно связано с идеей любви. Английское ее название основано на латинском emovere, что значит «двигаться». Иначе говоря, идея любви – в хорошем чувстве, которое приводит к действию. Именно к этому старому значению мы обращаемся, когда говорим, что мы «следовали зову сердца».

Само же слово «великодушие» (англ. generosity – благородство) несет в себе оттенок превосходства, указывая на высшую природу знати. Таким образом, великодушие означало обладание высшими эмоциями в социальной иерархии. Но мы можем копнуть глубже, чтобы вернуться к истокам слова. Оно происходит от старолатинского gignere – «рождать» или «производить». Рождается нечто, что несет в себе дар рождения. Таким образом, быть великодушным означает использовать благородную мысль для акта благородства. Это разум, который создает разум в другом. Это чувство, которое понимает чужие чувства.

В древнем даосском тексте Чжуан-цзы есть известная история о Правителе Лу, который пытается помочь потерявшейся морской птице, обращаясь с ней так, как хотел бы, чтобы обращались с ним. Он дает бедной птице вино, мясо только что заколотого теленка. Через три дня птица умирает. «Тот, кто действительно хотел сделать птице добро, – говорит нам автор рассказа, – отпустил бы ее на волю в лес, позволил бы ей плавать в озере или реке, питаться рыбой и летать в стае».