Мышление через кино. Занимаясь философией, смотреть фильмы

Что же такого сделал фильм, что лишил зрителей удовольствия от арт-хоррора? Возможный ответ на этот вопрос дает психоаналитическая схема. Напомним, что, согласно этой схеме, возвращение подавленного требует такого способа зрительского восприятия, который маскирует реальную природу извращенного удовлетворения зрителя и тем самым позволяет ему получать от него удовольствие. Фильм "Забавные игры" лишает свою аудиторию возможности наслаждаться зрелищем ужаса, причем делает это двумя основными способами. В разных критических моментах фильм заставляет зрителя осознать свою вуайеристскую зрительскую позицию. Он обращается с аудиторией так, как будто она является частью действия, и тем самым лишает ее комфорта быть потерянной в череде картин, которые нас преследуют. Зрителя заставляют чувствовать себя соучастником действия, поскольку ему ясно, что оно срежиссировано для его блага. Во-вторых, фильм лишает зрителя жанровых удобств, обнажая последствия насилия с омерзительной точностью и силой. Наиболее ярким примером этого является сцена после убийства мальчика, о которой говорилось выше (1:03-1:12). Обычный фильм ужасов после изображения такого убийства быстро перешел бы в другое русло. Ханеке же заставляет нас ужасно долго наблюдать за травмированной реакцией родителей. Эта сцена невыносимо реалистична. Как следствие, убийство ребенка нарушает скрытый пакт киносмерти: это не душераздирающие события, а события вымышленного мира, мира, в котором фантазии позволено разыгрываться без вторжения в реальность. Есть и другие способы, с помощью которых Ханеке лишает своего зрителя жанровых удобств. Пассивность семьи, особенно отца, Джорджа, лишает зрителя возможности сильно идентифицировать себя с ними. Поэтому мазохистскую идентификацию трудно поддерживать, а ведь мазохистская идентификация - один из самых надежных источников удовольствия в хоррор-зрительском восприятии. Пассивность семьи, однако, не свидетельствует о каком-либо соучастии в нападении. Они откровенно травмированы и не имеют ресурсов для реального участия в играх. Поэтому зрителям трудно найти удовольствие в демонстрации садистского мастерства убийц. Сравните в этом отношении "Забавные игры" с фильмами "Пила". Во всех фильмах "Пила" жертвы пыток виновны в моральных проступках, иногда весьма серьезных, и это дает зрителям определенное разрешение наслаждаться садистским зрелищем их пыток. (Возможно, это и есть причина коммерческого успеха франшизы "Пила", несмотря на общее низкое качество фильмов).

 

Если наш анализ верен, то психоаналитический подход к удовольствиям от арт-хоррора обладает достаточными ресурсами для объяснения такого феномена, как "Забавные игры", а когнитивный подход не справляется. Конечно, когнитивисты способны объяснить кое-что в нашей реакции на фильм: то, как он нас завораживает и интригует. Но если удовольствие от арт-хоррора - это исключительно удовольствие от повествования, то почему это удовольствие не переходит в удовольствие? Ведь фильм Ханеке гораздо более познавателен, чем обычные реалистические фильмы ужасов. Почему бы фильму Ханеке не быть более приятным, чем обычные реалистические фильмы ужасов, а не менее приятным? Когнитивисты могут возразить, что повествовательное удовольствие от "Забавных игр" просто перегружено садистской демонстрацией. Человек может получать удовольствие от реалистического повествования ужасов, настаивают они, но это удовольствие должно быть сопряжено с неудовольствием от просмотра отвратительного и страшного зрелища. В случае с "Забавными играми" удовольствие от повествования имеет мало шансов конкурировать с неудовольствием, вызванным неприкрытой демонстрацией садизма Ханеке. Впрочем, садизм "Забавных игр" очень мягок по сравнению со многими другими представителями этого вида - сравните его, например, с "Хостелом" (2006) и "Хостелом 2" (2007). Эти фильмы занимаются (часто успешно) тем, что получают удовольствие от гораздо менее интересного повествовательного материала и гораздо более сильного вызывания реакции ужаса.