Мысы Ледовитого напоминают

«В прошлом 156-м [1648] году июня в 20-й день с Ковымы реки послан я, Семейка, на новую реку на Онандырь для прииску новых неясачных людей. И в прошлом же 157-м [тоже 1648, но после 1 сент.] году месяца сентября в 20 день, идучи с Ковымы реки морем, на пристанище торговаго человека Федота Алексеева чюхочьи люди на драке ранили. И того Федота со мною, Семейкою, на море рознесло без вести. И носило меня, Семейку, по морю после Покрова богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передний конец за Онандырь реку. А было нас на коче всех 25 человек, и пошли мы все в гору, сами пути собе не знаем, холодны и голодны, наги и боси. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Онандыры реки равно 10 недель, и пали на Онандырь реку вниз близско море, и рыбы добыть не могли, лесу нет» [РАЭ, с. 130].

Итак, Дежнёв и Федот Попов были вместе 3 месяца (20 июня — 20 сент.), и мы не знаем, что они делали всё это время — сколько плыли, сколько охотились, а может быть, ещё и строили пристанище или даже пытались объясачить чукчей, чего все прежде боялись.

Вероятно, путники охотились, но чукчи помешали им, и пришлось уплыть дальше, в надежде найти удобное место. Но скалы стояли до самого места катастрофы, где, примерно, был и Стадухин через год. Что же там произошло? Дежнёв писал об этом по-разному: в приведённой отписке он точно указал срок катастрофы и то, что остался с одним кочем; но через полгода, во второй отписке, читаем [РАЭ, с.138], что одна катастрофа случались прежде:

«розбило у того Носу судно служывого человека Ярасима Онкудинова с товарищы, и мы, Семейка с товарищы, тех розбойных людей имали на свои суды»,

то есть «розбойных» (с разбитого коча) людей подобрали разные суда, а значит, погиб один коч, а остальные остались тогда на плаву. Наконец, ещё через 7 лет, перечисляя в Москве свои заслуги с целью получить жалованье за 19 лет, он выразился о том плавании совсем кратко:

«шли морем, на шти кочах, девяносто человек; и прошед Анандырское устье, судом Божиим те наши все кочи море разбило, и тех торговых и промышленных людей от того морского разбою на море пот[он]уло и на тундре от иноземцев побитых, а иные голодною смертью померли, итого всех изгибло 64 человеки» [Оглоблин, с. 57].

Если так, то кочи погибли после прохода ими «Анандырского устья», под каковым здесь можно понимать, учтя сведения Стадухина, только выход из Чаунской губы. Если погибло 64, то осталось 26 (далее сказано: 25) — как раз число людей, спасшихся на дежнёвском коче. То есть выходит, что катастрофа была одна, общая. Отметим на будущее, что к «Анандырскому устью» путники подошли, по Дежнёву, не на семи, а только «на шти кочах».

Согласно первой отписке, после катастрофы Дежнёв и его спутники плыли одним кочем, плыли дольше десяти дней и уже «неволею», каковая выбросила их на берег. Где именно? Слова «в передний конец за Онандырь реку» означают, что коч унесло восточнее устья Анадыря, то есть Чауна, но насколько?

Путь назад, к Чауну, был долгим: 10 недель, если Дежнёв не преувеличил. Насчёт наготы и прочего он преувеличил явно — позже, в московской челобитной, он писал, что, потеряв коч, шёл на лыжах и вёз грузы в нартах («зимним путём на лыжах, с нарты»). Возможно, их выбросило даже к мысу Биллингса, если там ещё была открытая вода, что для того времени сомнительно (LIA, октябрь), но не дальше. И едва ли оттуда можно было дойти до Чайнской губы без должных припасов и без проводника. Запомним это и прочтём ту московскую челобитную дальше: