Мысы Ледовитого напоминают

«…зимовье вверху Анандыри реки и рыбные ловли высоко в шиверах[133], а корму у нас нет, и того б рыбного промыслу не проходить и не опоздать и голодною смертью не помередь бы. А на коргу мы пришли 160-го году канун Петрова дни… А с корги мы пошли вверх по Анандыре июля в 11 день. А зверей промышлять ходили четыржды» [РАЭ, с. 136].

Но Петров день 29 июня, до реки надо ещё дойти, а значит, на промысел моржа почти не было времени. Отчего такая спешка? Причина ясна: рыбу заготавливали в цепи озёр междуречья (там она остается после половодья), а туда лодку можно провести только в дни половодья, бывающего в конце лета. Река Чаун мелка, порожиста и внизу часто меняет русло, но в верхних плёсах довольно спокойна, и рыба там, как свидетельствуют путешественники, есть. Половодье бывает ныне в июне и сентябре, и вода обычно подымается на 3 м.

Это междуречье читатель может рассмотреть на задней обложке книги. Оно являет собой обширную долину, со всех сторон окруженную горами, а значит, затопляемую в половодье. Образуется единый водоток, уходящий из долины тремя путями — в Анадырь, Малый Анюй и Чаун. Средняя его часть образует в половодье цепь плёсов, разделенных шиверами, а в межень здесь остаётся цепь озёр, изображённая на карте. Замечательно, что одно из озёр называется Мелкорыбное — не потому, конечно, что в нем мелкая рыба (она заносная, а потому всюду одинакова), а потому, что оно мелкое и рыбное. В мелком же озере можно было вычерпать сетью всю занесенную туда рыбу.

Всё это любопытно само по себе, однако важнее другое: беглое замечание Дежнёва даёт нам понять, где он в тот год жил и куда плавал.

В самом деле, если он через 12 дней после прихода на коргу уже шёл вверх по реке, то корга от реки недалека. А если он прошёл по ней до верховья за несколько недель до паводка и несколько дней паводка, то река не слишком длинна — никак не подлинный Анадырь. Более того, если иной рыбы, кроме заносной, в реке мало или нет, то большие рыбные реки есть рядом. Всё это подходит к Чауну, но не к Анадырю, где рыбу ловят повсюду и всегда.

Вся река Чаун[134] от анюйского волока до моря не длинней 300 км, то есть вчетверо короче Анадыря (1150 км). Хоть и трудно понять, как отряд Дежнёва мог успеть даже это сравнительно короткое путешествие проделать, но ведь проделал же. Значит, надо принять это как факт и понять, как это было возможно. Очевидно, что в 1652 году Дежнёв шёл от корги к шиверам вверх по Чауну, ведя лодки (а возможно и малые кочи[135]) бечевой и шестами, и достиг водораздела. Затем он перешёл на сам Анадырь, где в это время, судя по донесениям других, уже стояло его зимовье.

От какой корги он шёл? Дежнёв описал «свою» коргу так (см. Прилож. 1, с. 351):

«пошли мы в судах на море, чтоб где государю учинить прибыль большая. И нашли усть той Анандыри реки корга за губою вышла в море. А на той корге много вылягает морской зверь морж, и на той же корге заморной зуб».

Итак, «усть той Анандыри реки корга за губою вышла в море». Это могла быть корга у мыса Песчаного[136]. Там ещё в 1646 году было открыто первое моржовое лежбище, но открыто с моря, с севера. Дежнёв же вышел на него с юга, из губы и, естественно, если счёл своим открытием.

Именно так понял, как увидим далее, положение корги Иван Рубец и притом нашёл её. Так что не стоит сомневаться: ближняя корга была у мыса Песчаного. Он, судя по старинной карте в начале Очерка, выступал тогда в море, а ныне размыт, и на отмели остался лишь островок в километре от берега. Нашёл Рубец не только саму коргу, но и людей Дежнёва на ней.

3. Мыс Шелагский «и есть Нос»

Настаивая, что открыл коргу он, а не Стадухин, Дежнёв привёл единственную деталь морского берега — мыс, до которого Стадухин, по его мнению, не доплыл. Этим Дежнёв породил вековой спор о том, докуда плавал он сам, и потому нам важен его довод. В первой отписке он сообщил: