Мысы Ледовитого напоминают

«… и тех товарищей моих зимним путём на лыжах, с нарты — со стыди [стужи] и з голоду и со всякия нужи, недошед Анандыря реки, дорогою идучи 12 человек безвестно не стало. А я, холоп твой, на Анандыр реку доволокся всего двенатцатью человеки, и с теми достальными своими товарищи, не хотя голодной смертию помереть, ходил я, холоп твой, в поход к Карнаульским и к Ходынским не к ясачным мужиком. И Божиею милостию и твоим царским счастием, поймали в аманаты дву мужиков Анаульского роду…» [Оглоблин, с. 57].

Область арктических походов Дежнёва. (Поход вниз по Анадырю не отнесен к арктическим.) Расстояние между меридианами 77 км на широте 70°. 1 — мыс Шалаурова Изба; 2 — мыс Песчаный; 3 — область истоков трех рек (см. основную карту задней обложки). На врезке — область от губы Нольде до Чаунской губы. Виден путь с арктического берега, минующий горы, на котором местность как бы сама указывает нужное направление движения на юг и затем на запад по долинам рек

Развалины жилищ заключенных уранового рудника (-1950–1955)

Весьма странно: небольшой отряд полуживых от голода и холода людей, дойдя до искомой реки, тут же идёт воевать с местными жителями и побеждает, но берёт в качестве добычи не еду и не одежду, а заложников, которых надо кормить и где-то содержать. Тем более странно, что в первой отписке было иначе: местных жителей в ту зиму не нашли. Где же правда, а где ложь?

Чтобы понять суть, надо прочесть целиком все дежнёвские донесения и убедиться, что их автор то и дело перескакивает с темы на тему, никак это не обозначая. Между «доволокся» и «ходил к неясачным мужикам» прошёл год, а то и больше. В то время, в первую зиму, горстка погибавших должна была, прежде всего, получить от кого-то помощь, и она её получила. Оказал её, как легко догадаться, неоднократно упомянутый Дежнёвым стан:

«…не могли, лесу нет. И з голоду мы бедные врознь розбрелись. И вверх по Анандыре пошло 12 человек. И ходили 20 ден, людей… и дорог иноземских, не видали. И воротились назад и, недошед за 3 днища до стану, обначевались, почели в снегу ямы копать. А с нами был промышленой человек Фомка Семенов Пермяк, учал им говорить, что де тут нам начевать нечево, пойдемте де к стану к товарищам. И с ним, Фомкою, только пошел промышленой человек Сидорко Емельянов да Ивашко Зырянин, а достальные люди тут остались, потому что з голоду итти не могут. А приказали ему Фомке, чтоб де я, Семейка (находясь в стане — Ю. Ч.), послал им постеленко спальные и парки худые, чем бы де нам (Фомке и спутникам — Ю. Ч.) напитатися и к стану добрести. И Фомка и Сидорко до стану дошли и мне, Семейке, сказали. И я, Семейка, последнее свое постеленка и одеялишка и с ним Фомкою к ним на Камень послал. И тех достальных людей на том месте не нашли, неведомо и их иноземцы розвезли» [РАЭ, с. 130–131].

Что это за стан, достаточно тёплый, чтобы, отдав последние теплые вещи, остаться живым? Фраза, следующая за приведённой, скупо разъясняет,

«…их иноземцы розвезли. А что статков записных приказщиков Безсона Остафьева да Офонасья Ондреева осталось, и у тех статков оставлен был…покрученик их Елфимко Меркурьев».