Мысы Ледовитого напоминают

Итак, Рубцу удалось удивительное: в одно особо теплое лето (даже меньше, не позже конца августа) пройти до искомой дежневской корги не с Колымы (что тогда было уже трудно и удавалось не всегда), а с далёкой Лены. Корга, по всей вероятности, была ближняя, на мысе Песчаном. Это подтверждается, в частности, тем, что Рубец нашел её начисто разоренной людьми Дежнёва, — вряд ли они успели бы разорить коргу более дальнюю. Осмотрев с грустью моржовые трупы с вырубленными бивнями, отряд Рубца отправился в двух своих кочах вверх по «Анадырю», в острог. Шел уже сентябрь 1662 года, то есть начался 171 год. В донесении анадырцев сказано:

«…как шел [Рубец] с моря с корги и пришед в осень во 171 году коми покинул недошед до Анадырского острогу верст 10 и больши, а все в несоветице своей (не слушая советов — Ю. Ч.) и пришед неясачные люди коряки те кочи сожгли и под острогом 3 человека убили» [Полевой, 1981, с. 134].

Как это случилось? Б. П. Полевой, читавший всё донесение, но не опубликовавший его, пояснил: кочи застряли на мелководье. Если так, то Рубец стал жертвой того, от чего так берёгся Дежнёв: пропустил паводок. Это печальное сообщение (кроме убитых, пострадал весь острог, ожидавший из Якутска кочей с припасами и снаряжением) позволяет нам уточнить место действия: речь идет о некоем укреплении на среднем Чауне, каковой в межень непроходим (являет собой цепь мелей и сеть ручьев). Видимо, оно стояло там, где 12 лет назад был стан Меркурьева. Как ни странно, оно попало на карту, о чём узнаем далее. Об Анадырском остроге (близ нынешнего села Марково), стоявшем в нижнем течении вполне судоходного Анадыря, тут не может быть и речи.

Увы, плавание Рубца к Чауну оказалось последним, какое достоверно известно. Плавать с Лены на Колыму с зимовкой и то удавалось в следующие годы всё реже. Затем даже с Лены на Яну, а тем более на Индигирку, Алазею, Колыму и Анадырь, стали ездить посуху [Алексеев А. Н., с. 66].

LIA набирал силу, и странно, что он остался историками российской Арктики незамечен,[140]побуждая их к нелепостям. Так, Б. П. Полевой всерьёз полагал, что плавания прекратились из-за их дороговизны. На самом деле, мировой опыт гласит противоположное: по морю много дешевле, чем по бездорожью. Столь же смелым было стародавнее (XVIII век) утверждение, бытующее до сих пор, будто мореходство к востоку от Лены заглохло по причине появления лошадей в хозяйстве северных якутов [Алексеев А. Н., с. 65]. На самом деле, они держали лошадей и раньше, а как раз упадок мореходства сделал их основным транспортным средством, от чего якуты сильно страдали, поскольку русские то и дело заставляли возить их, притом безвозмездно. Эту форму грабежа историк Анатолий Алексеев отнес к «положительным последствиям совместного освоения народами Северо-Востока Азии» (там же).

Моржовые лежбища обоих Анадырей опустели, пушнина была вскоре выбита — не только соболь, но и всё, что раньше брать отказывались (уже Рубцу упомянутый наказ предписывал брать лис, горностаев, бобров и прочих), и жить было всё труднее. А чукчи и коряки становились всё смелей и опасней.

В 1676 году якутский воевода Андрей Барнешлев впервые поставил вопрос об упразднении Анадырского острога как убыточного для казны, даже разорительного [Зуев, 2009, с. 42]. Дежнёв, к его счастью, тогда три года как умер. Впоследствии этот русский острог, единственный на Чукотке, пришлось-таки упразднить (1770 год), и на Западе вскоре же решили, что «страна чукчей не является субъектом Российской империи, она весьма слабо известна» [Robertson, с. 473].

6. Быль и сказки

Отписки Дежнёва обнаружил в 1737 году историк Герард Миллер[141], сразу сообщил о чудо-находке в Петербург и через 5 лет опубликовал удивительный вывод: поскольку река Анадырь впадает в Тихий океан, то, следовательно, Дежнёв в одно лето обогнул в коче всю Чукотку, открыв, тем самым, нынешние Чукотское море, Берингов пролив и Берингово море. Более того, Дежнёв якобы плыл оным морем ещё как минимум 400 вёрст южнее Анадыря, и всё в одну короткую навигацию, в судне (коче), к открытому морю негодном. Потеряв коч, Дежнёв, согласно Миллеру, почему-то не стал строить пристанище для зимовки, а двинулся средь зимы назад, на север, прошел пешком более трёхсот вёрст и открыл реку, которую почему-то назвал уже известным ему именем «Анадырь», хотя людей там не встретил и повтора имени узнать не мог.