Мысы Ледовитого напоминают

Ан нет, даже умирая, Пётр больше пугался получить соперника, нежели погрузить страну в череду дворцовых переворотов. Она, кстати, продолжалась сто лет, с января 1725 до декабря 1825 года, и вела её неизменно гвардия, созданная Петром. Только Николай I, отстранив её от дел охраны (он, православный царь, предпочёл доверить свою безопасность мусульманскому конвою, не имевшему связей с придворной элитой), прекратил дворцовые перевороты.

Нет, Пётр снова заспешил с браком Анны (ей уже шестнадцать): 8 ноября Моне арестован, 9-го допрошен царём, 10-го к Карлу Фридриху послан Остерман [Анисимов, 1998, с. 38], а 22 ноября уже подписан брачный контракт. В нём супруги и их дети лишались права на российский престол, однако Пётр оставил за собой (секретным актом) право призвать их будущего сына на царство. Странное действо со стороны тяжело больного царя, уже 10 лет именовавшего себя стариком, но Пётр ничего лучшего уже придумать не смог.

И вновь испугался, зачем-то стал тянуть с их свадьбой. Её сыграли уже после его смерти, наступившей 28 января 1725 года, а царевич, будущий Пётр III, родился нескоро, лишь в 1728 году, после чего Анна, милая и умная, проявила чисто русскую безалаберность (стала смотреть фейерверк, устроенный в честь рождения ею наследника, причём простудилась) и вскоре же умерла.

Некоторые историки полагали, что правила бы Анна Петровна лучше, чем Елизавета Петровна. Кто знает? Впрочем, до царства Елизаветы стране предстояло вытерпеть трёх правительниц и ещё больше претенденток. И самой Елизавете предстояло претерпеть долгие бесплодные брачные хороводы. Впоследствии она, не имея выбора, сделала безвольного племянника императором Петром III, что добило династию.

Всё это будет нескоро. Пока же отец имел на Елизавету странные виды: начал сватать её, 1 Клетнюю, французскому королю-мальчику Людовику XV. Уже не для спасения династии (для чего надобен супруг, коего можно оставить в России), а для утверждения России в качестве европейской державы. Поначалу переговоры шли вроде бы успешно, и вот, за 70 дней до её 12-летия,

«9 сентября 1721 г. в торжественной обстановке Пётр обрезал ножницами с платья Елизаветы маленькие белые крылышки, и „государыня цесаревна Елизавет Петровна“ была признана совершеннолетней» [Анисимов, 1986, с. 14].

Но зря царь-отец спешил: французский двор отказался признать её законной царевной — рождена-де до брака, да и мать её остзейская крестьянка.

В 4–11 говорилось, что династия Романовых начала агонизировать — именно как династия — с гибелью царевича Алексея и фактически была прекращена Екатериной II, когда она, по всей видимости, зачала наследника (Павла) вне законного брака (см. Прилож. 8). Суть дела не в физическом родстве, его смена лишь маркировала смену Екатериной II способа править (смена описана пунктирно тоже в 4–11). Смена повела к той известной из учебников и романов конструкции Российской империи, где правили помещики. Тот самый принцип, который едва проглянул в акте изгнания Челюскина из Морской академии, стал теперь одним из главных: мало служить, надо ещё «душами» владеть.

Что же касается влияния Петра I на династическую идею, то оно тоже было восточным в своей основе. Главной видится мне его попытка утвердить в России ту известную восточную практику, по которой царь был волен и жениться на наложницах, и казнить сыновей. Данная практика не прижилась в России, но акт убийства царевича всё же расколол общество: приверженцы Петра сочли акт разумным, утверждая, что царь спасал Россию, а противники, отвергая (ничего-де он не спасал, а тешил свой клинический садизм), волей-неволей утверждали сомнение в Петре как великом преобразователе. Сомневался, как полагаю, уже тот, кто положил на карту кочковатое стылое болото, мыс Петра.

Очерк 4 Мыс Челюскин, или Конец надеждам

Мыс Челюскин делит российскую Арктику на восточный и западный секторы, и в обоих плавать куда проще, чем перейти из одного в другой. Мало того, что мыс этот выдался далеко на север, но ещё на 60 километров дальше к северу лежит огромная Северная Земля. Вместе они перегородили океан, и пролив не в силах пропустить массы плавучих льдов, никогда толком не тающих. Куда бы ни гнал их ветер, пролив ими полон — совсем или почти. И это в наше время, при потеплении. А при Челюскине был в полной силе уже известный нам LIA — Малый ледниковый период.