Н. С. Мордвинов – адмирал и государственный деятель

«В прошедшем августе, когда просился я в отставку, Вашему Императорскому Величеству благоугодно было, для удержания меня в службе, дать мне знать об учреждении министерств, и даже столь много показать мне снисхождения, что прислан был для прочтения моего заготовленный о том манифест, дабы тем вразумить меня более, на каком основании я впредь оставаться могу на службе. По существу манифеста не принадлежало мне никакого сомнения, чтобы всякие со стороны привходящие участвования, власть мою, доверие к престолу и важность стесняющие, могли после того иметь место.

Напротив, с тех пор воспоследовало еще больше отклонений, нежели было прежде, и власть главного морского распорядителя уничтожилась вящше.

Ибо, кроме того, что учрежденные здесь, в Кронштадте и Ревеле, по части портовых строений комитеты оставлены по-прежнему в независимости, учреждена еще флотская военная канцелярия. Объявляются указы от имени адмиралтейской коллегии подкомандным моим, и даже не дая мне вовсе о том знать.

Но предпомянутые комитеты не токмо не относятся ко мне, они свободны даже от подчиненности местному в портах начальству, не взирая, что портами управляют адмиралы, а комитетами корабельные капитаны.

В первой и девятой статьях манифеста от 8-го сентября изображено, что каждое отделение или министерство заключает в себе “все части, по существу своему к нему принадлежащие” и находится “под непосредственным управлением министра”, и что всякий министр “должен быть сведущ о всех делах”, которые по всем местам, “под управлением его состоящим, производятся”.

Следуя силе этих положений, не могут быть изъяты из моего начальства и комитеты, тем более, что в должность оных вошла внутренняя полиция по портам.

Военные по флоту канцелярии едва успели учредиться, как отъемлет уже частью власть от коллегии адмиралтейской. В одном из указов, к адмиралу Ханыкову последовавших, сказано: “офицера явиться, отпускаемым в Санкт-Петербург в означенную канцелярию”, а не в Адмиралтейств-коллегию. Первая управляется адмиралом, а последняя министром морских сил.

Что касается до меморий214 о производстве дел в адмиралтейской коллегии, то существовавший прежде обряд представления оных Государю Императору простирался не прямо на Монаршее лицо, а на особу, носившую звание генерал-адмирала. По манифесту таковой обряд отнесен по всей полноте к министрам. С представлений же меморий Государю Императору должность министерская должна перейти на особу Высшего Императорского Величества.

В XI статье: каждый министр, прежде “поднесения нам доклада”, должен предварительно предложить его “прочим министрам для надлежащего соображения” со всеми “государственными частями, в ведении ими находящимися”. В XII статье: “каждый из министров в конце года должен подавать Нам” “чрез Правительствующий Сенат” письменный отчет в управлении “всех вверенных ему частей”.

Частные указы и всякие побочные введения не могут отнюдь существовать, доколе манифест от 8-го сентября пребудет в своей силе, ибо оные прекословны суть святости манифеста. Частные указы не обнародываются в Империи, всякая же отмена против манифеста должна быть не иначе в действо производима, как манифесты же.

Силою манифеста каждый министр поставлен посредником между Государем и народом и подвергнут ответу за все части его управления. О сем ведает вся Империя, но что чрез объясненные противоположности я, один из носящих звание министров, связываюсь в способах деятельного прехождения оного и усиливаются, время от времени, препинания в моих распорядках, сие немногим только может быть известно.

Таковое всеподданнейшее во всей прямоте мыслей и чувствований моих объяснение я тем с вящшею решимостью предпринял, что в самом манифесте представлена министрам свобода, в случае нарушении указанного по оному порядка, делает о том Вашему Императорскому Величеству представление»215.