На арене со львами

Морган отыскал Мэтта Гранта и стал выспрашивать, есть в этом слухе доля правды или кто-то пустил очередную утку. Мэтт клялся и божился, что знать ничего не знает, но по его самодовольной физиономии было ясно — конечно же, он все знает. Тогда Морган кинулся искать Кэти — она отправилась одна, как и подобало агитатору Ханта Андерсона, пить коктейли к некой дряхлой вашингтонской даме из тех, которые плетутся в обозе политических кампаний, как в былые времена ездили за армиями вслед маркитантки. Осчастливленная старушенция арендовала танцевальный зал, наняла не меньше сотни официантов, и среди тысячной толпы делегатов и их жен, праздных зевак и журналистов Морган с Кэти чувствовали себя так уединенно, точно оказались вдвоем на плоту в открытом океане. Кэти устала, была несколько взвинчена, но, видно, это пестрое, шумное сборище ничуть ее не раздражало; разговаривая с Морганом, она пристально разглядывала катившуюся мимо лавину лиц. В руках она держала стакан с каким-то освежающим напитком, к скромному, изящному платью был приколот значок с изображением саквояжа.

— От Ханта я ничего другого и не ждал,— сказал Морган,— но просто не верится, чтоб нефтяные короли отважились на такую наглость.

Кэти кивнула.

— Все мы одобряем Ханта, ведь правда? Закулисная сделка никак не вязалась бы с его бескорыстием и благородством.

— Значит, вся эта история — вымысел?

— Хватит вам следователя из себя разыгрывать. Никакой это не вымысел. Просто люди рассказывают не совсем то, что было на деле.

— А что было на деле?

Их прервала разряженная старушопка в жемчугах и со значком Старка на груди, она что-то защебетала, стоя возле Кэти, но Кэти ловко завладела разговором и напрямик предложила ей вступить в ряды сторонников Ханта. Старушка, колеблясь, обещала подумать.

— Так и быть, я вам все расскажу, но смотрите, о том, что это сделала я, молчок. Этот старый нефтеналивной бак и впрямь приходил к Ханту.— Кэти взяла из рук Моргана бокал с виски, отпила несколько глотков и отдала обратно.— Наверно, даже бегемот проявил бы больше тонкости. Этот тип, дескать, подумывает, а не поддержать ли ему Ханта, так, мол, или сяк. Мудрое, дальновидное правительство необходимо — ну и пошел, пошел, пошел. Он, конечно, ничего не может обещать, это ему не подобает, но как все-таки Хант относится к высшему образованию?

— Надо думать, всячески приветствует.

— Так вот, губернатор тоже это дело приветствует. Но беда в том, что его крошечный, захудалый штат может выделять средства на нужды высшего образования только из доходов от спорных нефтяных залежей, а прибрежная полоса пока еще принадлежит другому штату, и губернатору хотелось бы знать, какие действия мог бы по этому поводу предпринять Хант, став президентом.

— Великолепно. Теперь картина ясна.

Она пожала руку какому-то подвыпившему делегату со значком в виде саквояжа и похвалила платье его жены — широченное и необъятное, как раз по ее фигуре. В огромном, переполненном зале было жарко и душно; гул голосов и клубы дыма плыли вверх, под потолок, где висели огромные, плохо натянутые полотнища с портретами претендентов. Портрета Эйкена среди них не было, и на это все обратили внимание.

— Разумеется, Хант прочел ему блестящую лекцию о налогообложении,— сказала Кэти,— так что, если нам и предлагали сделку, мы ее, насколько я в этом смыслю, отвергли, но очень возможно, что губернатор просто пускал пыль в глаза или хотел хорошенько прощупать Ханта, на самом же деле от него мало что зависит. Не буду скрывать, Дэнни и Ральф постарались как можно шире распространить сведения об их встрече, ведь на поддержку нефтяных монополий нам все равно рассчитывать не приходилось. А где ваша очаровательная жена?

— Ушла куда-то. Ее все это не интересует.

— Да, я слышала. Простите, Рич, мне нужно кое с кем переговорить.— Она пошла было прочь, но остановилась и поглядела на него с улыбкой, причем глаза со насмешливо блеснули.— У вас ведь теперь все благополучно? Ну, с тех пор, как она вернулась?

Морган принял удар, не дрогнув, и блаженное опьянение, в котором он тогда жил, мгновенно подсказало ему вызывающий ответ, он это хорошо помнил:

— Такого благополучия я еще никогда не знал.— И тут же он нанес ответный удар: — Чувствую себя гораздо счастливей, чем любой кандидат в президенты.

Кэти бегло взглянула на него, уже без улыбки, и ее милое, бесстрастное лицо исчезло в толпе. В первый раз за все время их знакомства он увидел в ее глазах какую-то скрытую боль, затаенную обиду и понял, что наконец-то он задел ее за живое.