На арене со львами

А это, как хорошо знал Морган, была уже половина победы, если люди так говорили. С Хинменом повторялась та же закономерность: победу обеспечивала не внешность, хотя внешность, безусловно, имела значение; и не дар слова, хотя референты и сочинители речей не могли заменить самого кандидата на простейшей пресс-конференции; и, конечно, не идеи, хотя политик, не сумевший сходу ответить на любой из треклятых вопросов,— конченый человек. Всего важней была особая повадка, которая внушала людям уверенность, что этот человек все может: может делать дело, и принимать решения, и показывать другим пример. Если у тебя нет такой повадки, нарочно ее на себя не напустишь, особенно с тех пор, как появилось беспощадное горящее око телекамеры. У Хипмепа такая повадка была, и люди — в том числе и Морган — считали, что он будет следующим президентом. В этом состояло его главное преимущество, и этим объяснялось, почему он шел впереди на всех первичных голосованиях еще за три года до президентских выборов. Три года, конечно, долгий срок, и репортеры робко намекали на то, что ведь мало ли как еще может дело обернуться, по почти никто ни в какие обороты не верил.

Вот почему у Моргана в то утро за чашкой кофе в сепатской столовой и воспоминания о давней вечерней поездке в автобусе Ханта, и даже интерес к пасквильному сочинительству Мертл про Кэти Андерсон, и любопытство к Мэтту — все как ножом отрезало при одном лишь упоминании о Хинмене. Уловив эту фамилию острым профессиональным слухом, Морган быстро соображал: даже Мэтт Грант, при всем своем прямодушии, не вчера родился на свет, правила игры ему знакомы, и у него есть свои интересы, как у Ханта — свои. Неужто же он случайно обмолвился о Хинмене в разговоре с репортером, пусть даже они и друзья? Не верилось. Или это нарочитая выдача секрета, чтобы Морган очертя голову опубликовал его и оказал Ханту политическую поддержку? Но Ханту ничего, кроме вреда, такая публикация не принесет, и Мэтт не может этого не знать. Новоизбранные сенаторы не должны бросать тень и возводить напраслину на кандидатов в президенты от своей партии. Да и Мэтт достаточно хорошо знает газету Моргана, чтобы понимать, что она никогда не напечатает такие, как он сам говорил, «неопределенные сведения», не подвергнув их тщательной проверке.

— Вот лиса,— улыбнулся Морган.— Вы же просто ловите меня, хотите заинтересовать своими сезонными рабочими.

— Случайно обмолвился. Я же знаю, что вы меня не продадите и обмолвкой моей не воспользуетесь.

— Еще бы. Я приложу все старания, чтоб ее забыть.

Мэтт ухмыльнулся — для такого серьезного и хмурого человека, пожалуй, даже весело.

— Ну, это уж лишнее,— сказал он.— На вашем месте я бы все-таки держал ее в уме.

До сих пор Хант Андерсон интересовал Моргана главным образом как сын Старого Зубра, вознамерившийся — довольно наивно, по мнению Моргана,— смыть пятно со своего родового имени и свершить великие дела; это умный и необычный человек, признавал Морган, но кончит он все равно тем, что пойдет по проторенной политической дорожке от ранних обещаний через неизбежный нейтралитет, продиктованный борьбой партийных группировок, к чисто профессиональному, трудному искусству такими противоречиями управлять и пользоваться. Эту скорбную американскую одиссею Морган наблюдал множество раз и принимал ее как должное, считая, что ничего лучшего и не приходится ждать от пестрой и разветвленной демократической системы, в которой нет места, да и времени тоже, для достоинства и величия, не говоря уж о прихотях гения или сиянии добродетели. И Андерсон, по его мнению, вполне мог сделать обычную политическую карьеру, раз уж ему удалось перескочить нижние ступени партийной лестницы в своем штате; да в сенат и вообще легче попасть «без очереди», чем в губернаторы.

Теперь одного намека на то, что Андерсон может выступить против Хинмена, было довольно, чтобы Морган начал думать иначе: может быть, действительно этот Андерсон не такой, может быть, он в самом деле способен бросить вызов судьбе и выйти на неравный бой? Морган слишком близко был знаком с законами политической жизни и не сомневался, что новоизбранный сенатор, замахнувшийся на первого кандидата в президенты от своей партии, не только не делает карьеры, но идет прямо навстречу политической гибели.