На берегах Дуная

Разгорался ясный, погожий день. От Дуная дул легкий ветерок, и тянуло по равнине низкую поземку, заметая воронки, траншеи, ходы сообщения. Даже разбросанные по всему пространству обгорелые остовы танков, автомашин, бронетранспортеров покрылись белым налетом и казались копнами сена, мирно разбросанными по укосистому лугу. За грядой невысоких холмов скрывался Дунай. Оттуда все время доносился монотонный неумолчный гул. Из низины выглядывали черепичные крыши и оголенные макушки деревьев села Сомод. От села к горам извивалась дорога, и по ней беспрерывно двигались танки, машины, повозки. Они тянулись по холмам и скрывались в туманной дали предгорного леса. Там, куда уходила колонна, то замирая на мгновение, то вновь глухо рыча продолжался, бой. А на остальном пространстве равнины, предгорий и придунайских высот замерла строгая тишина.

— Прорвались, значит, — тихо проговорил Косенко и глубоко вздохнул.

— Этого еще пока не видно, — возразил ему Аристархов и обратился к Бахареву: — Пленного хорошо бы захватить, товарищ гвардии капитан, от него все узнаем.

Бахарев посмотрел на переводчика и улыбнулся. Щупленький лейтенант, видимо, совсем не думал, в какой опасности находится он сам, и по профессиональной привычке размышлял только о пленных.

Косенко недоверчиво посматривал на младшего лейтенанта и, видимо, хотел сказать ему что-то не совсем приятное, но не решался.

— Хорошего пленного нам сейчас не взять, а для тех, что остались на этом поле, уже все давно кончено, — проговорил Бахарев, продолжая внимательно рассматривать местность.

— Пить просят, — выйдя из землянки, сказал Мефодьев, — а воды ни капельки.

Бахарев совсем забыл о воде, а она раненым была сейчас нужнее, чем питание. Он потрогал флягу на ремне и вспомнил заботливого Анашкина. Ефрейтор еще вчера вечером наполнил ее вином, но Бахарев так и не притронулся к ней.

— Дайте по глоточку, — отстегнув флягу, передал он ее Мефодьеву, — только по глотку, не больше.

— Товарищ капитан, — с жаром заговорил Аристархов, — тут ведь совсем недалеко была продовольственная часть полка. Я вчера в гости зашел к Таряеву, начпроду вашего полка. Он всего накопил. Вон там, видите, бугор, а дальше лощина и в ней глубокий овраг. Там и пристроился Таряев.

Бахарев снова улыбнулся. Аристархов по неопытности не представлял, где он находится и что случилось прошлой ночью. Продовольственный склад находился в таком месте, мимо которого никак не могли пройти немцы.

— Давайте попробуем, товарищ гвардии капитан, проберемся может, — упорствовал переводчик, — ведь если там хоть сотая доля осталась, то нам на полгода хватит.

Вспомнив о продовольствии, Бахарев почувствовал голод. Со вчерашнего вечера он ничего не ел, и теперь к горлу подступала тошнота. Не лучше, конечно, чувствуют себя и остальные люди, особенно раненые. Если не накормить хоть чем-нибудь, то после напряжения прошедшей ночи даже здоровые ослабнут и наступит тот упадок духа, когда человек перестает владеть собой и думает только о еде.

«А что, если в самом деле попытаться пробраться к складу? — зародилась в сознании мысль. — Может, хоть что-нибудь удастся раздобыть».

— Вы хорошо помните, где находится склад? — спросил он Аристархова.

— Конечно, — уверенно ответил переводчик, — даже ночью найду.

— Ну, хорошо, — решился Бахарев, — пойдете с Косенко. Вернее, не пойдете, а поползете. Главное — осторожность! Проползли немного, осмотрелись внимательно, нет никакой опасности — вперед. Если увидите где-нибудь немцев, в бой вступать запрещаю! Лежать и не двигаться хотя бы весь день. Замерзнуть, но ничем не обнаружить себя! Ясно?

Косенко смотрел туда, где находился продовольственный склад. Он помолчал немного и тихо проговорил:

— Не тревожьтесь, товарищ гвардии капитан.

— И еще одно, — продолжал Бахарев: — внимательно осматривайте все по пути — возможно, есть еще кто-нибудь из наших, раненые или здоровые.

Переводчик был в этот момент удивительно сосредоточен. Он хмурил брови и ловил каждое слово капитана.

Через несколько минут две одинокие фигуры скрылись в изгибе хода сообщения.

Ушли Аристархов и Косенко, а Бахарева охватили сомнения: правильно он поступил или нет? Возможно, послал он их на верную гибель? А может кончиться и хуже: они обнаружат всю группу.

А день, как назло, разгулялся, погожий, безоблачный. На горизонте виднелись горы. Холодный воздух застыл недвижно. Наступал самый опасный момент для группы Бахарева и всех советских людей, кто остался на этой всхолмленной равнине перед горами. Обычно, как только продвинутся войска вперед, на бывшее поле боя выходят похоронные и трофейные команды. Они разыскивают убитых и раненых, собирают боевую технику и военное имущество. Для одинокой небольшой группы, какой была группа Бахарева, встреча даже с такой малочисленной командой не предвещала ничего хорошего.