На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

Позавчера уехали Алла с Эрикой[123]. Они бывали у меня каждый день, говорили, большею частию, о Вас (не икалось ли Вам там?). Она, вероятно, уже сказала Вам в письме печальную новость: журнал «Возрождение» не про нас. Князь Оболенский изволили прочесть прозу Мамлеева и чуть не кончились. После чего он сказал, что Веничка Ерофеев тоже «не на его уровне», и разговор на этом был закончен. Миша послал его пахнуть в фамильный склеп, я тоже присоединяюсь (к Мише, разумеется). Итак, мы снова при своих. Но далеко не всё потеряно. Миша берется финансировать альманах (а финансы у Миши есть), только бы уговорить его вместо одного роскошного номера (а Мише подавай всё первый сорт!) выпустить с десяток дешевеньких. В любом варианте издание не в той, так в другой форме осуществится. Сегодня мне предстоит беседа с председателем австрийского Пен-клуба, выясню кой-какие возможности. У меня наладился прекрасный контакт с профессором Венского университета Роз-Мари Циглер (приятельница Мейлаха, очень милая девушка, специалист по Крученыху, Брику и Хлебникову). Мы с ней работаем уже два месяца, я пишу статьи и передачи для радио, она переводит (и мои стихи тоже) и вообще, заинтересована на будущее. Она дала добрый совет взять всё в свои руки. Книжка в 200 страниц тиражом в 200 экземпляров обходится в 400 долларов, включая переплет. Такая толщина нам и не нужна, лучше брошюры по 80 страниц, это еще дешевле, об этом и написал Мише. Хотя Миша меня больше интересует с художественной точки зрения. Если бы он взялся поставлять по две цветные вклейки (свои и других) на номер, остальное я бы поднял сам (с помощью, скажем, университета или еще чего). К Новому году надеюсь сверстать макет номера. Будут Ваши стихи и одна из статей (вторая в следующем). Единственно, что грустно, что из экономии бумаги стихи будут печататься подряд, а не каждый на отдельном. Из остальных материалов, за вычетом моего архива, пока ничего нет. Но в Америке я москвичей возьму за хобот. Сегодня написал Ровнеру, посмотрим, что присоветует. Анри, поверьте, я в Советском Союзе за последний год сделал около двадцати книг, из них три антологии общим объемом свыше 1500 страниц, так нешто здесь не смогу поднять десяток альманахов за пару лет? Ведь нам не тираж важен, русская поэзия на Западе в бестселлеры не выйдет, а серьезное (но не занудное) отображение наших великих и малых деяний. Верьте, если я буду жив, я всё это сделаю. А работать бесплатно нам не привыкать.

Анри, я благодарен Вам за доверие, за теплоту Вашу, я это почувствовал еще тогда, у «ведьмы» Кари Унксовой. Встретил ее, спустя все эти годы, у Рухина, потолстела, устала, родила, больше ведьмовством не занимается.

Насчет Вашей пиесы «Лабиринт»[124], в первом же звонке попрошу заняться мою секретаршу (я ее передал по наследству Эрлюше и Мейлаху), она всё узнает.

Париж, судя по всему, для меня отпадает. Помимо промашки с коназом Оболенским (а между прочим, я с собой привез декабристскую трость, в Сибири поделанную, резную, с вензелем «МО» – Оболенских, промежду прочим, выдал на таможне за самодел, но теперь даже не покажу этим тухлым аристократам), Мишу там обхаживают с одного бока – какой-то Боков, с другого – чортом вьется Чертков, а я издаля на него не могу воздействовать. Прислал он мне свой японский каталог (в трех городах сейчас там его персональная!), очень красиво. Вот кто бы мог графически Ваши карты решить – к каждой главке по иллюстрации. Но это дело будущего[125].

Анри, номер-то я скомпоную, и издам, но у меня к Вам два вопроса: у Вас напечатано отдельно «то ржественный» (в «Чайнике») и «со сульки» (в «Салехарде»). По-своему это красиво, и даже кое-что дает, но не машинка ли это? Один раз в 62-м году у Вас уже получилось «Бе звуки бьют в сплошное дно…»[126], и мне так это понравилось, что так до сих пор и читаю! А здесь что?

Страшные дела, Анри, я погряз в делах. Из дома не вылезаю второй месяц, лежу и печатаю на машинке, ноготь на пальце уже до мяса сколотил, а на улицу не хочется. Когда приезжал Миша, прошли мы по всем кабакам, борделям и протчему, больше уже не хочется. Любовь моя, Полина, свалила в Рим, пишу роман пополам с слезами и матом, что-то несусветное получается, жена моя и борзая Вену чаруют, а я профессуру лежа принимаю, вот сегодня только встать придется, поскольку Пен-клуб, а так уже месяц не встаю с отъезда Полины, а из Рима почты нет, итальянцы, что ли, бастуют, заработают себе Советскую власть, фашисты, так им и надо.

Жду приглашения в Швейцарию на пару лекций в школу антропософов, они хорошие люди, но выйдет ли?

В Штаты можно ехать хоть 21-го, но подожду, пока со Швейцарией ясно будет (и может быть, на пару дней – в Рим…).

Из Израиля ни Гробман, ни Эстер не отвечают, что там у них, непонятно, Вы не контачите с ними?

В общем, остаюсь искренне привязанный к Вам и благодарный, кланяйтесь жене, детей, таксу и хамелеона целую (особенно последнего, я их очень люблю и завидую Вам).

Ваш К. Кузьминский

18. С. Масси 10 октября 1975 года

Вена,