На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

октября 10-аго,

Хакенгассе 20-21

Сюзанна, Сюзанна, Сюзанна![127]

Где обещанное второе письмо после письма с замечательным посланием Джексона? Вообще, из Америки почему-то уже месяц как ни от кого писем нет. То ли у профессоров каникулы начались, то ли кризис славистов перекинулся на них самих, а только молчат в упорные тряпочки, и кроме робких предложений прочитать лекцию то там, то тут (с оплатой лекции и дороги) больше ничего не светит. Я всё тщетно жду замыленных Израилем письмен своих, но оттуда тоже – ни ответа ни привета. Молчит Эстер, которой я послал доверенность, Гробман молчит, весь Ближний Восток погрузился в молчание.

А мы тихо процветаем в Вене. Отель ничуть не хуже, правда, не топят, и горячей воды три недели как нет. Сами-то мы можем сходить в баню, а вот Нежка? Здесь, правда, есть и собачьи бани, но они дороги, да и с моим немецким не объяснишься.

Работаю статьи и передачи. Переводит и договаривается очень милая профессор Роз-Мари Циглер, специалист по Крученыху. Был представлен в Пен-клуб, председатель венского Пен-клуба Фидерман заодно издает журнал[128]. В январском номере будут мои 15–20 страниц. На мое усмотрение. Статьи, заготовленные впрок (писал их для «Ди Прессе») он сразу же принял. Будут три статьи, несколько стихов и куски прозы. Неясно, как с копирайтом на стихи, опубликованные в «Живом зеркале», – могу ли я их печатать на русском или нужно согласия «Даблдэя»? На переводы копирайт особый, это я уже выяснил. Готовлю еще одну публикацию, в Гренобле, но пока трудно договариваться при незнании французского. Предложили, но надо решить, что и как.

Намереваюсь задержаться в Вене на ноябрь. Состоится международная конференция Пен-клуба, пригласили принять участие с правом выступления в прениях. Правда, я завишу от Толстовского фонда, но мне дадут официальное приглашение. Нельзя уезжать из Европы, не использовав все возможности. В Америке пока ничего не светит, всё зыбко и неопределенно. Но без конца меня держать в Вене тоже не станут. Опять же, надо заработать хотя бы на провоз собаки, не говоря уже о том, что читать абсолютно нечего, в Вене русской литературы вообще нет, заказывать же по почте дорого и сложно. А мне нужны материалы для работы, если уж мои евреи не отдают, так хоть почитать, что печатают здесь.

Однако помаленьку прорисовывается. Не выслать ли тебе образчики статей, кои я пописываю, из соображений – не представят ли они интерес и для американской публики? Если «да», то вскоре же вышлю перевод, сделаем с Игорем[129]. На немецком идут статьи в его переводе, французские (если пойдут) – тоже. Сейчас списываюсь с Италией, там есть люди, интересующиеся российским искусством. Может, пойдет что и для Италии. Стихи цитирую «по памяти», на это Женевская конвенция не распространяется.

Сюзанночка, очень нужно хотя бы несколько копий «Зеркала», здесь все к нему относятся с большим пиететом, твоя книга меня прямо-таки спасает: «О-о! Издание!» Производит очень выгодное впечатление. Сюзанна, очень нужно – тому же Бёллю подарить. Я послал ему письмо, поскольку на конференции он не будет. Вообще, завал, нет визитных карточек, все мне дают, а я улыбаюсь. В Париж пока никак, а там жуткая шебутня: все суетятся, делят места, грызутся – хорошо здесь, в тихой Вене! Роман идет помаленьку, четвертую часть начал (он уже идет по кускам в разных изданиях), сделано больше полутора сот страниц. Очень не хватает секретарши, и очень я за нее боюсь – не пришлось бы отвечать за меня!

Ну, вот и все новости. Спасибо тебе, Сюзанна, милая, за твое беспокойство, я всегда помню добро (зло же забываю). Почему только ты так редко и нерегулярно пишешь? Как все твои мелкие и крупные? Как Роберт? Что он сейчас делает? Напиши обо всём, нам всегда хорошо слышать о твоем семействе.

Мы сидим, одинокие и тихие, я работаю. Мышь чего-нибудь читает. Нежка валяется у меня в ногах, греет.

Целуем всех вас, дай Бог, свидимся.

Ваши Костя, Мышка, Нежка

П. С. Приезжала подруга нынешней жены Сосноры, сказала, что Соснора созрел для выезда. Уже всё равно как. На лекции его не отпускают, говорят: «Вы же не вернетесь!» Остается еврейским путем. Не попробовать ли послать ему вызов? Имея его на руках, можно уже раздумывать, а без него – страшновато. Как и что делать для него, я не знаю, мне он санкций не передавал. Но думаю, что лучший вариант – приглашение на постоянное жительство. Здесь он явно не пропадет: члены Союза советских писателей ценятся здесь так же, в отличие от нас, грешных. Из дел домашних – дерется теперь с новой женой, это у него хобби такое. Но вытаскивать его стоит, иначе все его рукописи никогда не увидят свет.

Вот такие дела, Сюзанночка.

И еще – скорее, скорее, скорее пришли мне «Зеркало», а то конгресс на носу, и обещанный экземпляр «Николая и Александры» на немецком.

Обо всём прочем напишем вскорости.

ЦК (целую, Костя)

19. М. М. Шемякину 17 октября 1975 года

Вена,

Хакенгассе 21–21, октября 17-го

Мишенька,