На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

Этель пришла, смертельно бледная, с испуганными глазами. Что еще предстоит ей? Зачем родители прислали к ней врача? Уж, не собираются ли они запереть ее в дом для умалишенных! В вынужденном уединении в девушке все более крепла уверенность в том, что по какой-то непонятной причине родители стали ее самыми заклятыми врагами. Она боялась их и имела твердое намерение бежать от них.

— Сядьте, дитя мое, — отеческим тоном обратился он к ней! — Так! Теперь смотрите на меня, внимательно смотрите! Возьмите себя в руки, вы вся дрожите! Овладейте своими мышцами, своим голосом! Так!

Этель в ужасе не сводила с него глаз.

— Перечислите медленно и громко все буквы алфавита.

Этель повиновалась дрожа.

Мистер Иеремия Бекль низко наклонился над ней:

— Так, так. К.Л. — Затем прошептал: эта старая шлюха не имеет обыкновения подслушивать у дверей?

Этель вскочила со своего места.

— Вы… Вы!..

— Дальше, дитя мое… М. Н. Да, М. Да! Да, я — О’Кийф и хочу вас спасти! Мужайтесь! Дальше, дитя мое. Н.О.П…

Этель была близка к обмороку. Пока она, напрягая все силы, продолжала называть буквы, журналист шепнул ей несколько успокаивающих слов.

— Я пробуду здесь несколько дней! У нас есть время спокойно выработать план!

Этель разразилась безудержными рыданиями.

В то же мгновение мисс Джонс с любопытством просунула голову в дверь.

— Мне послышалось, что мисс Этель плачет, — сказала она извиняясь, — и я подумала, не нужна ли вам моя помощь.

Мистер Иеремия Бекль с самой любезной улыбкой поспешил ей навстречу.

— Очень хорошо, что вы пришли, уважаемая мисс Джонс, мне хотелось бы кое о чем переговорить с вами. А нашей больной лучше всего на некоторое время остаться одной. Не согласитесь ли вы пройтись со мной по этому очаровательному саду?

Он со старомодной галантностью предложил мисс Джонс руку и повел ее в парк.

Для мисс Джонс наступили счастливые дни. Ей уже казалось, что вот-вот осуществляется мечта ее жизни — муж, собственный очаг. О’Кийф, стиснув зубы, ухаживал за ней, водил ее в лунные ночи в самые поэтические уголки сада к зеленому глубокому окаймленному пальмами пруду. О своей пациентке он, видимо, совсем забывал и уделял ей не больше одного часа в день, занимаясь психоаналитическими наблюдениями.

О’Кийф глубоко страдал, но необходимость заставляла его прежде всего заботиться о хорошем настроении мисс Джонс. С этой целью, на пятый день своего приезда, он сделал ей предложение (на следующий день он собирался уехать обратно в Таллахасси).

Меланхолия Этель совершенно исчезла — вероятно, благодаря уходу и правильному лечению. Она расцеловала счастливую невесту и, чтобы сделать ее еще более счастливой, сняла с шеи дорогую нитку жемчуга и подарила ей.

Обед по случаю помолвки был устроен шикарный; подано было шампанское, и пожилой мистер Иеремия Бекль, как влюбленный юноша, настоял на том, чтобы невеста обменялась с ним бокалом.

Неожиданное счастье и радостное возбуждение по- видимому утомили мисс Джонс. Уже в десять часов она в сопровождении Этель удалилась на покой, и уже через полчаса девушка услышала из соседней комнаты равномерный громкий храп.

* * *

На следующий день О’Кийф снова прибыл в Таллахасси. У Давида Блэка он сменил свой рыжий парик на темно-русый, а рыжую бороду — на маленькие усики; храбрый репортер ничего на свете до сих пор не боявшийся, дрожал как маленький ребенок при мысли, что мисс Джонс пойдет по его следам и разыщет его.

— Представьте себе, О’Кийф, — встретил его Давид Блэк, — мой Гаррис умер!

— Как? Что?

— Вы наверное слыхали в Голден-Хилл о трамвайной катастрофе, случившейся четыре дня тому назад?

О’Кийф кивнул.

— Среди убитых был некто по имени Гаррис. Я и не подумал было, что это именно тот самый. Однако сегодня утром я получил письмо, в котором мне пишут, что смерть мистера Гарриса не должна ничего изменить в нашем деле и что пятнадцатого, значит послезавтра, ко мне заедет за ответом некий мистер Бенет.

О’Кийф ударил его с такой силой по плечу, что Блэк чуть не свалился.

— Великолепно! Превосходно!

— Вы с ума сошли, О’Кийф?

— Неужели вы не понимаете: ведь этот Бенет знает только ваш адрес, но никогда не видал вас в лицо!

— Ну и что же?

— Что же? Вы совершенный идиот, голубчик доктор! Давид Блэк подпишет договор и поедет на Адский остров.

— Но я вовсе не хочу подписывать договора, запротестовал врач.

— Вам и не придется делать этого, и все-таки доктор Блэк примет должность.

* * *

Два сенсационных события волновали нью-йоркскую прессу. Огромными буквами возвещали миру газеты:

СЕНСАЦИОННОЕ САМОУБИЙСТВО

БОГАТЕЙШЕЙ НАСЛЕДНИЦЫ НЬЮ-ЙОРКА