На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

В Таллахасси, в Вашингтон… Этот негодяй пишет, что едет дальше… В Таллахасси… Очевидно, он уехал в ином направлении, значит в Вашингтон. Да, так оно и есть, верно!!

Он снова обратился к швейцару:

— А когда следующий поезд на Вашингтон?

— Через три часа — четыре двадцать.

— Хорошо. Я уеду с этим поездом; если будут спрашивать по телефону Майке ля Кримсона, скажите, чтоб звонили в Центральную гостиницу в Вашингтоне.

В том же вагоне, в котором ехали О’Кийф и почтенный священник и который продолжал свой путь на юг, лежал теперь на плюшевых подушках полный человек с рыжими волосами, рыжей бородой и множеством веснушек на лице. В сетке над его головой лежал маленький чемодан с монограммой «Д.Б.».

Поздно вечером в квартире доктора Давида Блэка раздался звонок. Врач, только что вернувшийся от тяжелобольного каменщика, сам открыл дверь. Перед ним стоял рыжеволосый, рыжебородый человек, с лицом, усеянным веснушками.

— Могу я поговорить с вами наедине? — спросил незнакомец.

Давид Блэк недоверчиво взглянул на гостя, но затем все же повел его в свою рабочую комнату. Последний начал:

— Меня направил к вам ваш друг, Гарвэй Уорд; я Брайан О’Кийф из «Звезды Свободы».

Совершенно неожиданно для О’Кийфа молодой врач выхватил из кармана револьвер и щелкнул замком.

— Да что вы? Вы что затеваете?

— Руки вверх! — скомандовал Давид Блэк.

Парень рехнулся, подумал О’Кийф, но послушно поднял обе руки.

— Ну, теперь давайте потолкуем — сказал врач. — Итак, во-первых, вы не Брайан О’Кийф; я видал его портрет в каком-то журнале, у него совсем другой вид. Во-вторых, передайте тем, кто вас послал, что такого рода ночные нападения не запугают меня и не помешают мне разоблачать неприятные кое-кому факты. Я не так давно доказал это вам! А теперь говорите, что вам нужно!

«Ну и страна», — подумал репортер, вслух же сказал:

— Вы ошибаетесь, мистер Блэк. Я действительно Брайан О’Кийф. А почему у меня такой необычный вид, я вам разъясню, как только вы уберете этот проклятый револьвер! Но прежде всего: у меня есть письмо к вам от Гарвэя Уорда. Если разрешите… — он опустил одну руку, чтобы достать письмо из жилетного кармана.

— Руки вверх!

О’Кийф снова со вздохом поднял руку.

— В таком случае будьте любезны сами вынуть письмо из моего кармана.

Направив одной рукой револьвер на О’Кийфа, врач сунул другую ему в карман и крайне удивился, когда там действительно оказалось письмо, в котором он узнал почерк Уорда. Положив письмо на стол, он начал читать его, не опуская револьвера, направленного на О’Кийфа.

У последнего заболели руки.

— Послушайте, молодой человек, — сказал он — нельзя ли поскорее убедиться в моей идентичности? Нескольких движений будет достаточно, чтобы стянуть у меня с головы парик и содрать бороду. Если и это вас не удовлетворит, то можете обмыть мне лицо спиртом, тогда исчезнут и веснушки, и я предстану перед вами во всем своем былом великолепии и красоте. Если затем вы еще произведете надо мной операцию удаления брюшка, что вам удастся сделать без малейшего труда, то этим вы доставите мне большое удовольствие, так как у вас слишком жаркий климат.

Давид Блэк, все еще держа револьвер в руке, подошел к О’Кийфу, содрал с него парик и бороду и затем отошел и стал всматриваться в репортера. Он опустил револьвер, одновременно опустились и руки О’Кийфа. Последний спросил с легкой иронией.

— Разрешите теперь закурить?

Врач стал смущенно извиняться.

— Вы меня простите, мистер О’Кийф, но когда твоими врагами оказываются самые могущественные силы города, союз торговцев и промышленников и торговые палаты, то поневоле становишься осторожным.

Журналист улыбнулся.

— Представляю себе! А теперь я расскажу вам, что заставило меня приехать сюда, да еще в таком наряде. — Врач придвинул свое кресло поближе к О’Кийфу, и последний посвятил его во все, что знал о старике, об Этель Брайт, о подозрениях Уорда и Бенсона. Давид Блэк слушал с напряженным вниманием, а когда О’Кийф закончил свой рассказ, сказал:

— Да, в городе ходят уже разные слухи про мисс Брайт. Одни говорят, что она собиралась сбежать с каким-то шофером, другие намекают на дела еще похуже. Существует предположение, что она лишилась рассудка. Доподлинно известно только то, что с приездом молодой девушки Голден-Хилл стал крепостью, куда нет доступа ни для кого.

— К счастью, я привез с собой ключ, который откроет мне врата крепости, — и репортер показал Давиду Блэку письмо Генри Брайта к компаньонке его дочери. — А теперь давайте поговорим о ваших делах, — сказал репортер. — Являлся ли к вам еще раз этот Гаррис?

— Да, эти люди, кто бы они ни были, наметили меня жертвой. Гаррис вчера заходил вторично и уговаривал меня немедленно принять предлагаемую должность. Я все же остался тверд и заявил, что дам ответ только через неделю. Однако его посещение привело к неожиданным результатам.

— К каким? — полюбопытствовал журналист.