На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

«Одна из самых выдающихся в высших кругах общества семья достопочтенного Генри Брайта понесла тяжелую утрату. Единственная в семье дочь, мисс Этель Брайт, прекраснейший цветок нашего сада, в состоянии умственного помрачения лишила себя жизни в имении своего отца Голден-Хилл, во Флориде. Молодая девушка давно уже страдала болезненной нервностью и припадками острой меланхолии. В один из таких моментов она по-видимому бросилась в глубокий пруд, находящийся в парке Голден-Хилл. Утром на поверхности его нашли ее шляпу и легкий вуаль. Труп до сих пор еще не найден».

Второе сообщение гласило так:

«ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

КОРРЕСПОНДЕНТА ЛОНДОНСКОЙ «ЗВЕЗДЫ СВО-

БОДЫ».

«Десять дней тому назад американский корреспондент лондонской газеты «Звезда Свободы», мистер Брайан О’Кийф, бесследно исчез. Мистера О’Кийфа в последний раз видели десять дней тому назад, около часу дня, на вокзале в Ричмонде. С того времени он исчез бесследно.

«Так как мистер О’Кийф был членом какой-то революционной партии и вследствие этого общался в самых подозрительных местах с весьма сомнительными личностями, само собой напрашивается подозрение, что английский журналист был ограблен и убит кем-либо из так называемых «товарищей».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Противники берут туру

— Гарвэй, — сказал однажды за ужином Томми, — вот уже пять дней, как у нашего дома слоняются два подозрительных субъекта. Я вижу их каждый раз, как выхожу из дому. Мне кажется, за нами следят!

— Ерунда, Томми! Это опять одна из твоих фантазий! Бенсон разъезжает где-то и агитирует, О’Кийф во Флориде, с какой же стати кто-либо станет наблюдать за домом?

— Может быть из-за старика?

— Он ведь ни разу не вышел! Никто, кроме меня с тобой, не видал его.

Томми встал, подошел к окну, раздвинул занавески и сделал знак Уорду.

— Скорее, Гарвэй!

Психиатр подошел и стал рядом с Томми.

— Видишь, вон там парень с корзиной зеленщика — это один из них. Вот он идет как раз мимо фонаря, можешь отчетливо рассмотреть его.

— Особенного доверия он, конечно, не внушает, — заметил Уорд.

— Будь осторожней, Гарвэй, — повторил Томми. — Ты ведь знаешь, что с той самой истории с Ку-Клукс- Кланом ты стал у них бельмом в глазу. Меня иногда страх берет за тебя.

Психиатр грустно улыбнулся.

— Дорогой мой мальчик, тому, кто ценит свою жизнь так мало, как я, она, по иронии судьбы, дается обыкновенно надолго. — Взгляд его омрачился. — Когда я вспоминаю о трагической смерти бедной молоденькой Этель Брайт, у которой впереди была еще жизнь, полная самых светлых возможностей, я постигаю всю жестокость судьбы.

— Я вовсе не верю, что Этель Брайт умерла, — решительно заявил Томми. — Это О’Кийф выкинул там какую-то штуку, чтобы спасти ее.

— Он дал бы нам знать об этом; я вообще не понимаю, почему он не дает никаких вестей; его упорное молчание начинает меня беспокоить.

— А меня нет, — рассмеялся Томми — он отовсюду выскочит, он умеет, он хитрый ловкий человек.

Они еще долго беседовали об О’Кийфе и о странных событиях в его жизни, которые в свое время вызвали там много толков.

На следующий день во время приема слуга подал Гарвэю визитную карточку на которой психиатр с изумлением прочел: «Миссис Делия Брайт».

Он велел немедленно просить миссис Брайт. Она была закутана в тяжелый черный вуаль, но ее прекрасное лицо казалось нисколько не изменившимся. Гарвэй Уорд, который неоднократно встречал ее в те годы, когда он вращался еще в кругу своего отца, смущенно пробормотал несколько слов соболезнования. Он не знал хорошенько, что сказать, потому что миссис Брайт в своей ослепительной красоте вовсе не производила впечатления убитой страданием матери, трагически потерявшей несколько дней тому назад единственную дочь.

Делия Брайт опустилась в кресло, достала маленький платочек, и, прижимая его к глазам, заговорила глухим голосом: