На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

Давид Блэк тем временем стремительно взобрался на плоскую крышу, где в закрытой кабинке находился аппарат беспроволочного телеграфа. Врач был не менее бледен, чем его пациенты. Все, все зависело от успеха этой попытки: жизнь и рассудок несчастных обитателей острова, их спасение, а также и его собственная жизнь.

Этот человек, изучавший очевидно решительно все науки и ремесла, умел обращаться и с беспроволочным телеграфом.

В темную тропическую ночь понесся зов о помощи, по морю, по суше, все дальше и дальше. Мучительные сомнения терзали человека, сидевшего у аппарата: что если Бенсона там нет? Если он не услышит его зова? Что тогда? Кто знает, когда еще раз представится такой благоприятный случай!.. И снова таинственная сила природы, — покорное человеку электричество — понесла в пространство зов о помощи.

Врач каждый час заходил к больным, сидел над ними с нахмуренным и озабоченным лицом, приносил лекарства и убеждал ни в коем случае не шевелиться. Затем он снова стремительно бежал на крышу.

Настал сияющий золотистый день. Под ярким светом солнца сверкали цветы разнообразнейшей окраски, порхали пестрые бабочки, напоминая своим видом крылатые цветы. Однако бледный человек на крыше не замечал этого очарования. Со стиснутыми зубами и искаженным лицом он прирос, казалось, к аппарату, который молчал, все молчал.

Оба пациента заснули свинцовым сном.

Наступил знойный полдень. Безжалостно пекло тропическое солнце. На крыше царила невыносимая жара. У Давида Блэка темнело в глазах, но аппарат все еще молчал, упорно, невозмутимо молчал.

С моря повеяло вечерней прохладой; разлитые во всей природе ароматы стали крепче. Начинало темнеть. Давид Блэк, скорчившись, сидел у аппарата; каждый нерв его был напряжен до последней степени. Перед глазами, кружась, носились красные звезды, в ушах стоял такой шум, словно море выступило из берегов и билось о стены белой виллы. И все еще ничего. Ничего! Ничего!

Врач бросился вниз к пациентам; они продолжали спать глубоким сном. Но через пять — шесть часов они проснутся здоровыми, способными встать, передвигаться. Он снова понесся на крышу. Было уже совсем темно; его смертельно бледное лицо едва виднелось во мраке ночи. И вдруг… это галлюцинация или прекрасная действительность?

Кровь бросилась ему в лицо, сила вернулась. Да, это действительность… Издалека, через сушу и моря, прилетела весть, сулившая спасение и освобождение.

Давид Блэк в бессилии замер и на миг закрыл лицо руками. Затем он пошатываясь спустился по лестнице и как пьяный вышел из виллы. Однако, он не пошел еще домой. Его понесло к «зеленому дому»; там он позвал хриплым голосом:

— Марипоза!

Старуха-мать улыбнулась: подобной страсти она никогда еще не видала. Новый врач и двух дней не мог прожить без Марипозы. Девушка вышла. Давид Блэк обнял ее и увлек с собой.

— Ну? — спросила Марипоза, затаив дыхание.

— Удалось, — ответил Блэк.

Они прошли еще несколько шагов и остановились.

— Теперь самое подходящее время, — сказала девушка.

— Отлично; тогда скажи им, что завтра ночью в каменоломне.

— Завтра ночью, — повторила Марипоза!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ В каменоломне

Северная часть острова была еще совершенно в первобытном состоянии. Густой лес тянулся до самого моря, огибая небольшую каменоломню. В последней шли важные работы в то время, когда на острове основались первые его обитатели, но с тех пор ее забросили, так как вывозить камень через густой лес оказалось слишком трудным. К тому же негры отказывались работать там, заявляя, что в лесу водятся нечистые духи и они боятся ходить туда.

На этот раз — негры как будто не совсем заблуждались. Безлунной ночью по густому лесу, опутанному лианами, словно привидения, передвигались темные тени, направлявшиеся к каменоломням. Бледные, изможденные люди, многие с полубезумными глазами наощупь брели сквозь лесную глушь.

В каменоломне горел факел, освещавший жутким красноватым светом широкую белоснежную каменную глыбу, вздымавшуюся наподобие трибуны.

Тени подходили и подходили. К тихому шуму волн примешивался шепот многочисленных голосов. Темные фигуры толпились вокруг белой глыбы, сидели на земле, стояли прислонившись к камням.

Наступила глубокая тишина.

Давид Блэк одним прыжком вскочил на каменную глыбу и высоко поднял факел.

— Все ли здесь, Ларри?

— Да!

Давид Блэк передал факел Биллю Сно, стоявшему рядом с ним, тот погасил его. Стало абсолютно темно. Только фигура врача темной тенью выделялась над толпой.

— Друзья! — громко заговорил Блэк. — Ларри и Билль уже сообщили вам, конечно, кто я и что привело меня сюда. Вы знаете, что вы можете вполне доверять мне.

Он остановился. Тихий шепот пробежал по невидимой толпе, и один мужской голос глухо крикнул:

— Да здравствует О’Кийф.