На берегу Тьмы

На Успение, в престольный праздник, в Бернове устроили ежегодную ярмарку. Несмотря на самый разгар страды, крестьяне, как давно повелось, гуляли три дня. Широкая «ярманка» расплеснулась прямо в центре села, возы выстроились на площади перед церковью вокруг памятника Александру II. Тут и там кружились привезенные по случаю передвижные карусели, гармонисты заливались, не умолкая, заглушая крики назойливых зазывал и коробейников. Берновские крестьяне в праздничной одежде водили хороводы, пели и танцевали. Босые деревенские дети мусолили выклянченные у родителей баранки и подбирали под возами куски бечевки, бумаги и цветные обертки от конфет. Торговали прямо с обозов: табаком и воском, медом и конопляным маслом, кофе и чаем, пивом, вином и квасом, конфетами и пряниками, сахаром и солью, деревянной посудой, шапками и рукавицами, сапогами и кожами. Здесь же трудился сапожник, починявший прохожим старые сапоги. Чуть поодаль сновали приезжие торговцы вперемешку с крестьянами: продавали, придирчиво осматривали и покупали домашний скот: усталых от летних работ жилистых лошадей, бодливых грустных коров и грязных, заросших навозом овец. Здесь божились, плевались, били по рукам и дрались. Тут и там побирались калеки, невесть как добравшиеся в этот не самый ближний кут Тверской губернии.

Александр и Катерина неспешно прогуливались между рядами и ели только что купленные имбирные пряники.

«Пирожки горячие с солью, перцем и собачьим сердцем!» – доносилось откуда-то.

Катерина заметила, как завистливо смотрят им вслед и цокают языком торговки. А что? Теперь они – пара, пусть и сговора пока не было.

Заметив щуплого татарина, торговца чаем и кофе, Александр сказал:

– Надо бы кофе по случаю прикупить? Как раз запас в усадьбе закончился – Клопиха говорила.

Катерине стало приятно, что он интересуется ее мнением, словно они уже женаты и покупают этот кофе для себя.

Узнав, что молодая пара хочет купить целый мешок, торговец расплылся в широкой белозубой улыбке и стал рассыпаться в любезностях:

– Сразу видно, жених и невеста. Ай-ай-ай! Какая красивая пара! – и наклонился, подмигивая, к Катерине: – Подвезло тебе, девица, хозяйственный у тебя жених!

Татарин тонкими смуглыми пальцами зачерпнул из мешка, на котором сидел, пару зерен, всыпал их в небольшую медную мельницу, ловко закрутил ручкой и вытряхнул ароматный коричневый порошок в ладонь Александра.

– Вкусно, а? – довольно захохотал тоненьким голоском торговец.

– Не поспоришь.

Александр дал вдохнуть кофейный аромат Катерине и ласково притронулся ржаво-коричневой пыльцой к ее носу. Катерина засмеялась, вытираясь платком.

– Какой шутник! – застрекотал татарин. – Ну что, берешь?

– Беру, но сперва развяжи мешок.

Торговец, разведя руками, мол, что еще за недоверие, распутал бечевку и раскрыл мешковину. На волю вырвался знакомый пряный аромат. Но Александр на этом не успокоился: сняв пиджак и засучив рукав рубашки, полез рукой на дно мешка.

– Нет, так нельзя! Не пачкай товар! – засуетился и забегал вокруг щуплый татарин, хватаясь за бритую голову.

Не слушая его причитаний, Александр пошарил по дну и сунул торговцу добытые зерна:

– На, теперь мели!

– Чего молоть-то? Такие же – не видишь, что ли? Хоть ты ему скажи, – беспомощно заморгав глазами, торговец уставился на Катерину.

– Правда, такие же, Саша.

Катерине стало жаль маленького торговца.

– Мели, говорю, – не отступал Александр.

Торговец все еще сопротивлялся:

– Так я на вас, проверяющих, весь свой кофий переведу, а он вона сколько стоит!

Но Александр остался невозмутим:

– Мне урядника позвать?

Татарин весь съежился, как от удара, чуть ли не в два раза уменьшившись в размерах:

– Урядника? Зачем урядника? Не нравится товар – не бери. Иди себе с богом.

Александр выхватил у сопротивляющегося торговца мельницу, решительно прокрутил ручкой и вытряхнул на руку грязно-серый порошок и показал Катерине:

– Ты поняла, кого защищала? – И повернулся к торговцу: – Купил германскую машинку и из муки зерна лепишь да красишь? Ну, кто мы тут по-твоему, идиоты деревенские? Думаешь, не слыхали про таких, как ты?

– На то щука в море, чтобы карась не дремал, – попытался отшутиться торговец.

– Собирай свой так называемый товар и проваливай отсюда, покуда я урядника не позвал!

– Дай же торговлю довести – дорого ехать сюда к вам. А я тебе вот хороший мешок даром дам. Клянусь, что настоящий, барин!

– Не барин я тебе! Ты людей обманываешь! Тут ни у кого лишней копейки нет, все потом и кровью добыто. Ты – вор!

Вокруг стали собираться любопытные. Татарин взмолился:

– Не шуми ты так, прости меня, в честь праздника святого прости!

– Что ты про праздник наш знаешь, нехристь? Ты обманул меня, а обмана я никогда не прощаю, запомни! Человек, который меня обманул, – для меня умер!

Торговец с обиженным видом, молча, исподлобья поглядывая на Александра, стал поспешно собирать товар, завязывая и укрывая, утрамбовывая свои многочисленные тюки, припасенные на три дня бойкой торговли.

Александр, не проронив ни слова, с каменным лицом следил за его сборами.