На берегу Тьмы

Николай в глубине души надеялся, что она любит его, и отказывала лишь потому, что он был женат. Николай неестественно, излишне радостно воскликнул:

– Ну что же, тогда конечно! С большим удовольствием!

– А полудружьем позову Петра Петровича, – добавил Александр, – он вам все подскажет, что делать, – свадьбу сыграем самую настоящую крестьянскую – купеческого я ничего более не желаю.

– Понимаю.

Александр поклонился:

– Я… Мы с Катей очень рады – для нас такая честь!

Александр взял за руку Катерину и подвел к Николаю. Катерина снова покраснела: никогда эта мука не кончится! Не отпускает он меня!

Мужчины ударили по рукам.

Николай, уходя, сунул Дуське сто рублей и шепнул:

– Приберите мне Катерину, чтоб все бабы спать не могли от зависти!

Дуська расплылась в улыбке:

– Вы заезжайте, Николай Иваныч!

За неделю до свадьбы Бочковы решились на радостях зарезать поросенка: все-таки управляющий на Катьке женится. Земля как раз подернулась заморозком, выпал ранний снег.

Катерина с детства не любила смотреть, когда свинью закалывали: еще долго после этого не могла есть мясо – воротило. Никак не могла забыть черные кровавые лужи на снегу и тошнотворный запах свежеопаленной щетины. Мать считала это придурью. Но сегодня, к счастью, помогать было нельзя – невесте не полагалось.

Катерина осталась с девушками в избе: вышивать и причитать. В печи уютно грелась вода, чтобы мыть поросенка.

Кольщиком пригласили соседа – Ивана Комаркова, деда хитрого и сметливого. Каждый год, зная, что не заметят, во время пахоты прирезал себе по одной борозде от пашни Бочковых: Федор был бесхозяйственным. Так, незаметно, за много лет Комарковым отошла вся бочковская земля аж до старой яблони.

Дед Комар колол поросят всему Дмитрову: сам хозяин свою скотину не забивал – жалко. Всякий знал: если звать в помощь молодых неопытных кольщиков, то свинью можно напугать, а если быстро не заколоть, придется бегать за ней с ножом по двору, пока не устанет и пока не попадешь ножом куда надо. Свинья, десять пудов весу, – животное опасное, может и покалечить.

Дед Комар действовал уверенно и рассудительно. Пока поросенок, выведенный во двор с надетым на голову ушатом, не успел опомниться и сбежать, Комар, поплевав на руки и наскоро перекрестившись, с силой двинул ему кувалдой промеж глаз, а потом одним незаметным ударом ножа проколол артерию, сразу же под рану подставляя большую кружку, чтобы выпить свежей, исходящей паром, горячей крови. Остальную кровь тут же собрали в ведро на колбасу.

Потом поросенка заботливо уложили на кучу соломы в центре двора и подожгли, а чтобы туша засмолилась равномерно и не сгорела, время от времени переворачивали. Готового подкопченного поросенка, шустро сменившего цвет кожи на черный, бабы стали скоблить ножами и обмывать горячей водой. Мужики деловито взялись разделывать тушу: для еды использовалось все, включая мочевой пузырь.

От сильного запаха паленой щетины кошка в доме будто взбесилась – чуя свежую кровь, она бегала возле двери, мяукала, просовывала лапу в щель под дверью и безуспешно пыталась дотянуться до чего-то, как ей казалось, близкого, но на самом деле происходящего далеко на заднем дворе.

Когда Катерина накинула тулуп и вышла во двор, вся семья уже выбирала внутренности из белого, только что вымытого гладкого тела поросенка.

«Точно жертву приносят», – пронеслось в голове Катерины.

Как раз достали сероватую неровную косу[36] – она оказалась длинной, к долгой зиме.

Снег по центру двора-жертвенника был красным от крови. Особенно насыщенным, черным он казался возле самой туши. А далее от нее отделялись цепочки красных, переходящих в розовое, следов до дома и до бани.

Голова, окаймленная красным воротником, возлежала в сугробе и хитро щурилась. Проходя мимо, дети, наклоняясь, прикладывались к голове и жадно грызли хрящ в том месте, где еще только что находились мохнатые уши. Тут же, в ведре, стояла процеженная через решето кровь, которую слили из горла зарезанного поросенка.

Работали спешно и проворно, перебрасываясь шутками, мелькали ножи, которые разделывали тушу. Ловкие натруженные руки Дуськи метко и уверенно раскладывали парные куски по корытам и мискам: вот это – на жарёнку, то – на колбасу, а это – коптить.

Мать отправила Катерину вынести загодя припрятанную бутыль мутного белесого самогона.

Дед Комар сдобрил солью подкопченное черное свиное ухо и склонился над рюмкой:

– Ох, кости болят, кости выпить хотят!

Дуська отдала Глашке кусок мяса:

– На-ка, поди пожарь да на стол намечи.

Работа на сегодня почти закончилась: мясо и сало должны остыть – сегодня их уже трогать было без пользы.

На следующий день делали колбасу. Это умение, не типичное для тверской деревни, из родных белорусских краев принесла Дуська.