На бобровых тонях

— Джульбарс бобров чует — тут, значит! — уверенно заключает отец. — Сашка, чего стоишь? Скачи в лодку, следите там вдвоем за ловушками, а я тут сейчас задам жару бобрам! — говорит он полушутливо. — Не зевайте там, слышите?!

— Да уж не беспокойся, Андреевич. Мы им тоже жару зададим! — в тон отцу отозвался Малинин.

Я тем временем уселся на край лодки, взял весло — готов, дело теперь за бобрами. Малинин к трем ловушкам сделал поводки из проволоки и держал их в руках. Он надеялся, что этими поводками куда легче и быстрее, чем ручкой весла, можно вытянуть ловушку.

Отец попросил, чтоб подали ему лопатку. У него, правда, был щуп — тупой стальной прут с ручкой, обвитой изоляционной лентой, чтобы при работе не так сильно натирало ладонь. Нору он отыскал скоро. И теперь вот нужна лопатка — необходимо расширить отверстие, чтобы можно было Джульбарсу «взять» воздух из самой норы. И как раз в то время, когда Джульбарс просунул свой нос в нору, а потом начал лапами расширять ее, я заметил возле средней ловушки бобра. Черный и сквозь воду даже серебрится — красивый бобр! Правда, я уже знал, отчего он так серебрится — в подшерстке его меха, оказывается, удерживается воздух, так вот этот самый воздух и светится мелкими бисеринками. Красиво!

Бобр осторожно и долго разглядывал ловушки, даже слегка потрогал первую, что стояла по его ходу и как раз впритык с берегом. Нет, он не пошел в ловушку. Не поворачиваясь, попятился назад в нору. И кажется, только скрылся в норе, как вдруг Малинин забеспокоился — он видел бобра и только ждал, покуда зверь хорошо войдет в ловушку.

— Гэ-эпа-а-эп! — потянул на себя поводок Малинин. — Готов, красавец, попался!

Действительно, поводок ускорил процесс ловли — бобра Малинин вытащил быстро и, перекинув ловушку через борт лодки, тотчас же набросил поверх брезентовый плащ.

Отец выжидал, покуда Малинин настраивал запасную ловушку, но как только она была закинута на ход, пустил Джульбарса в нору.

И тут в ловушку, за которой я неотрывно следил, повалил, словно дым из печки, вихрастый клубочек густо-желтого ила. И я уже не сомневался: бобр где-то совсем близко…

Джульбарс не молчит: скулит, барабанит лапами — наверно, застрял где-то в норе и не может пробраться поближе к воде, чтобы как следует турнуть и этого нерешительного, а может — скорее всего так оно и есть, — осторожного бобра. Но вот Джульбарс в полный голос начал лаять, да так, что весь берег загудел — не иначе они там нос в нос встретились, бобр и собака! Ну и Джульбарс — протиснулся все-таки, проскребся!..

Мгновение — и бобр, отбив передними лапами первую ловушку, двинулся дальше, а там уже не разглядывал… Но он не ушел — как раз угодил в заднюю ловушку, в ту самую, что прикрывала тылы. Удачно отец расставил снасти — вот мне у кого учиться надо!

Я ловко подцепил ловушку ручкой весла, подтянул ее поближе к лодке, но поднять не решался: лодка качалась и я мог — этого еще не хватало! — упасть в воду. Выручил Малинин. Но когда я передавал ему весло, оно вдруг повернулось, и ловушка соскочила с ручки, покатилась в глубокое место, чуть ли не на середину реки. Малинин тотчас же прыгнул в воду, ухватил ловушку руками, поднял ее вверх и вынес на берег. Бобр кидался, хватал зубами проволоку и яростно тряс ее, кроша свои дугообразные, блестяще-желтые резцы, беспомощно тыкался мордой в дно ловушки…

Мы уже не ожидали, что в этой самой норе могут быть еще бобры, и принялись наводить в лодке порядок: ловушки с бобрами уложили в середине лодки — как раз между перегородок уместились, поверх их сначала явору наложили, а потом еще и плащ накинули.

Отец с Малининым закурили. Плененные бобры то и дело напоминают о себе — пробуют грызть ловушки, но никого из нас это нисколько не беспокоит — все ловушки проволочные, крепкие; даже ту, первую нашу ловушку, мы полностью реконструировали. Правда, размеры ее остались прежние — чуть шире и длиннее остальных ловушек, — и ее обычно отец ставит на самый главный ход, центральный.

Я хотел было доставать ловушки, укладывать в лодку, как вдруг опять залаял Джульбарс. Но сейчас он лаял не так громко, как прежде. Надо же, в том самом месте, где бобр отбил ловушку, знакомо завихрился ил. Слышно было даже, как в норе что-то захлюпало. Я затих, изготовился с веслом. Подбежал отец и принялся тихонько совать в нору щуп — как раз у воды.

— Следи! — сказал он шепотом: ему показалось, что кого-то все же потревожил, задел щупом.

Один за другим вскочили в ловушку два бобра-сеголетка. И как же они так умудрились — одновременно! Теперь уже я их тащил. И, признаться, еле управился. Весом они не уступали вдвоем одному взрослому бобру: килограммов двадцать. Рослые бобрята!

Малинин стоит на берегу — выжимает мокрую одежду и все никак не нарадуется такой неожиданной удаче.

— Ух ты — даже два! Редкий случай, чтоб так вот сразу два в один ловок… Надо же! — восхищается он, как дитя.

Я замечаю на его ногах продолговатые белые пятна-рубцы — это, должно быть, и есть следы прежнего ранения…