На большой реке

И Ложкарев свое обещание выполнил. Ложкаревская плотницкая бригада в бухте Тихой, «парни с красными книжечками», скоро прославила себя. И уж сюда однажды заехал на легковой прораб Беленький. Словно вербовщик, жадным оком осматривал он комсомольскую бригаду. А это были самые горячие дни. Еще не ввели тогда в бухту второй плавучий кран, и случалось, ложкаревцы по-старинному ворочали балки, вздымая их на взмокшие плечи. Лес сперва грузили на небольшую баржу, затем гребная лодка тянула ее, сколько надо, к берегу бухты. И уж здесь начиналась выкатка вручную. Что же делать? День-другой покричали и дедовское «раз, два — взяли!». А все ж таки не дрогнули!

Беленький, стоя на горе, у прорабской, глотал слюнки, озирая работу комсомольско-молодежной бригады. Дела у него по гостинице шли никудышные.

— Эх, товарищ Пылаев! — с медовой задушевностью воскликнул он. — Это не плотники у тебя. Это орлы! Дайте мне их денечка на три! Верну

с благодарностью. Не беспокойтесь: я привезу вам приказ Рощина.

Асхат Пылаев оторопел. Но это длилось одно лишь мгновение. И вдруг знойная аварская кровь заговорила! Он молчал, но его антрацитовой черноты и блеска глазищи все ширились и ширились. Беленький отступил. Но, придержав его за плечо, старший прораб бухты Тихой наклонился над ним и вполголоса — чтобы не соблазнялся народ! — сказал ему куда как неласковое слово.

— Вы с ума сошли? — закричал полномочный прораб «министерской» гостиницы и коттеджей. — Вы ответите! Хулиган!..

— Отвечу, — сказал Пылаев. — А только помни: приедешь Ложкарева у меня отнимать, мы тебя... утопим. Гена! — крикнул он тут же своему другу и заместителю на бухте. — Слышал?

— Слышал, — отвечал тот. — Будет сделано!

Беленький отбыл.

Не прошло и часа, как в прорабке бухты Тихой раздался телефонный звонок. Секретарша Рощина потребовала к телефону старшего прораба «обустройства моста» Асхата Пылаева.

Асхат взял трубку. Вот что он услышал: «Товарищ Пылаев! Вам безотлагательно надлежит дать объяснительную записку на имя начальника строительства: что побудило вас в крайне грубой форме ответить на запрос инженера Беленького?»

Асхат Пылаев — аварец по матери, русский по отцу — безупречно владел русской речью, говорил без малейшего акцента. Но тут, видно, та крайняя ярость, в которой он все еще находился, взяла свое.

— Дэвушка! — задыхаясь, крикнул Асхат в телефон. — Мне сейчас некогда записки писать. А начальнику так скажите: Пылаев говорит — мат законный!

И звонко положил трубку.

На другой день после этого происшествия Рощин приезжал на «диспетчерку» в бухте. Проходя мимо Асхата Пылаева, он вместо ответа на его приветствие лишь нахмурился и внушительно погрозил ему пальцем.

19

Ураган, ворвавшийся в бухту, был страшен. Сцепы так и плясали, как поплавки. То один, то другой высоко выметывался среди остальных, обнажая красное днище, и снова упадал в хляби. В бухте словно воды прибыло. Огромные волны с рокотом накатывались на отвесный песчаный берег и местами рушили его.

Но самое опасное было то, что вдоль всей бухты развело отлогий сильный колышень, вздымавший и раскачивавший баржи обоих плавучих кранов. Это грозило катастрофой.

Ставраки бесновался. Коренастый, в капитанской фуражке речника, с резким лицом и как бы злобно перекошенным ртом, он то кричал что-то в мегафон, хотя и без него обе бригады, рассыпавшиеся по всей бухте, вершили свое четко и быстро, как моряки в бурю, а то начинал чертыхаться и колотить мегафоном о перила и топать ногами.

— Без паники, без паники! — время от времени орал он в мегафон.

Но в эти мгновения ребята повиновались лишь командам Асхата да своих бригадиров. И когда сквозь рев и шум ветра долетело это заполошное «без паники!», многие переусмехнулись, несмотря на аврал.

Ставраки ругался:

— Вот так бухта Тихая, черт бы ее побрал! Потеряем понтоны!

Но все сцепы были уже спасены. Можно было и отдышаться и отереть пот.

Вдруг раздался невнятный далекий крик откуда-то с высоты. Все глянули: крановщик одного из плавучих кранов кричал, высунувшись из окна кабины, и подавал рукою сигналы бедствия: его исполинский кран сорвало с причалов и теперь быстро несло вдоль бухты прямо на задние сцепы.

В тот же миг Гена Ложкарев подал зычную команду своим, и вот уже Ваня Крепилов, Петя Люлькин, Коля Фирсанов, Володя Михно, Миша Сидоров — короче говоря, вся комсомольская плотницкая бригада кинулась в лодки.

Вокруг огромной, как корабль, баржи плавучего крана их лодки казались долбленками каких-нибудь океанских пиратов, берущих судно на абордаж.

Гремят о палубу и сверкают стальные тросы — все делается без крика, почти без слов, как будто единый разум, единая воля живут во всех этих сильных и проворных юношеских телах. И вот уже перед самым, казалось бы, неминучим сокрушительным ударом о сцепы баржа плавучего крана остановлена.