На большой реке

— Максим Петрович, вы когда-то просили меня быть с вами, как с родным отцом. Я пришла, как дочь... несчастная. Горе большое у меня: Игорь заболел. Понимаете, он такой стал, как вот люди с ума сходят. Я видела таких в психиатрической колонии. А я ничего, ничего не могу сделать. Какая я несчастная!

— Успокойся, успокойся, Клава, я тебе помогу. Но как же все-таки так получилось. А родители что смотрят?

— Я думаю, когда он делается такой, то он уходит из дому, скрывается у кого-нибудь... Родители! Отец вечно на работе. Только тем и живет. А мать... Она только об одном беспокоится, одного только боится, как бы Игорь не женился на мне. Я ходила к ним, но она дальше порога и не пустила меня. А я сама не хочу этого «замуж». Только бы спасти его... Помогите мне!

Клава заплакала навзрыд.

— Да, дело трудное, но, может, тебе кажется только, что он болен? Ты же не врач!

— Да разве нужно быть врачом, чтобы заметить, когда любимый человек болен? И самое страшное, что он болен душевно. Он так изменился.

— Ну что ж, Клава, я тебе дам отпуск. Распоряжусь, чтобы тебе дали машину. Съезди в Средневолжск: там есть хороший врач-психиатр. Я ему предварительно позвоню, а может быть, он сюда приедет. Но вот как быть с Игорем? Захочет ли он поехать к врачу?

— Я его буду умолять. Бывают еще минуты, когда он ко мне относится по-прежнему.

С этого дня Клава стала искать встречи с Игорем. Но дни проходили, а его все не было. Однажды, подстерегая его, она сильно перемерзла и шла домой, не видя белого света.

Стала открывать дверь, но она оказалась открытой. Клава вздрогнула, вошла в комнату и увидела Игоря. У него был свой ключ от ее комнаты. Уже самый приход к ней показывал, что он был в состоянии просветления. Он говорил, что стосковался по ней, что любит ее и только ее одну.

И Клаве удалось уговорить Игоря поехать с ней в Средневолжск к врачу. За рулем сидела она. Врач-психиатр — какой-то особой душевной мягкости и проникновенности высокий худощавый старик — сказал Клаве, что у Игоря хроническое отравление кокаином. Положение, однако, не запущенное, и можно обойтись без помещения в больницу. «У больного, — сказал он, — к счастью, очень сильное желание избавиться от своей пагубной привычки, и это я считаю первым залогом успеха. Но это еще не все. Обязательно нужно дать его мозгу постоянную «загрузку» увлекательной для него работой. А затем необходимо, чтобы возле него постоянно находился человек, который бы всей душой был ему предан».

— Я думаю, что такой человек у него есть, — сказала Клава. И психиатр даже не подумал, что она говорит о себе.

Первое, что сделал Игорь, вернувшись в Лощиногорск, — это было письмо матери и отцу, где он решительно заявил, что намерен поступить на работу, жить самостоятельно и остаться с Клавой. «Мама! — писал он. — Я знаю, что причинил тебе горе. Но иначе я не могу. Не надо нам некоторое время встречаться. Это будет травмой для обоих. Я поправляюсь после нервного расстройства. И мне будет тяжело сейчас встретиться и объясниться с тобой. Прости, мама!»

Игоря взяли на бетоновозную эстакаду диспетчером. И эта работа, мудреная, требующая знаний, сообразительности, работа, которая подчас не оставляет времени и для перекура, по-настоящему захватила его.

Он стал заметно здороветь.

Выполняя предписания психиатра, Клава Хабарова взяла отпуск вне обычного времени — лишь бы всю себя посвятить уходу и надзору за Игорем.

Уже который раз он звал Клаву регистрироваться — она отказывалась:

— Я не хочу, чтобы твои родители думали обо мне плохо. И не хочу я ничем тебя связывать. Разлюбишь — уходи! А я тебя люблю и так.

Однажды мелькнул перед ним Сатановский и уж расставил было издали свои объятия, но Игорь нахмурился и перешел на другую сторону эстакады.

Как-то встретил сына на стройке Николай Карлович и даже не сразу узнал его. Игорь окреп, возмужал и как будто стал выше ростом.

Они радушно поздоровались.

— Игорь, что же ты нас совсем оставил? Мама болеет. Ты бы ее навестил.

— Хорошо, я приду, но только с Клавой.

Андриевский рассказал Августе Петровне о встрече с Игорем.

— Ты знаешь, я его никогда не видал таким радостным. Он обещал быть у нас.

— Один?

Андриевский смутился. Но, не желая огорчать больную, уклонился от прямого ответа:

— Я этого вопроса не уточнял.

Августа Петровна мучилась. Не могла она простить Клаве, что «хамка» оказалась сильнее ее.

— Эта девчонка ухватилась за него. Какую карьеру она мечтает сделать!.. Я не хочу об этом и думать.

Игорь рассказал Клаве о встрече с отцом и что он, Игорь, обещал приехать с нею.

— Нет, я не поеду. Пусть твоя мамаша, если прошло с ней, сама к нам приедет. А нет — так нет! — Клава помнила, ох, как помнила памятный тот прием!

Она уговорила Игоря навестить больную мать одному.

— Только прошу тебя, Игорь, не груби матери. Она меня не любит, я это знаю и не сержусь. Я ее понимаю, ты у нее один сын, она тебя любит и не хочет делить тебя ни с кем. Я не хочу омрачать наше счастье ссорой с твоей матерью.

— Ты один приехал? — этим вопросом встретила его Августа Петровна.