На большой реке

Но все реже и реже после апрельского взлета выпадала парторгу Высоцкому такая радость. Проклятое бездорожье, тяжелые мокрые глины, грунтовые воды, откачку которых никак не могли наладить, тянули книзу большой котлован.

— Так ты, Иван Иванович, значит, в отчаянии, что с бульдозера долой? — спросил Упорова парторг. Он причудливыми складками собрал кожу на большом лбу.

Это была одна из его забавных привычек, знаменующая, что парторг готовится к задушевному разговору.

— Да ведь, товарищ Высоцкий, — сказал Ваня Упоров, моргая большими ресницами и стараясь говорить как можно убедительнее, — вы же сами сколько раз говорили, что как бульдозерист я на хорошем счету. Сами же говорите: нам прежде всего нужны хорошие кадры механизаторов на котловане... А теперь забираете меня с бульдозера! А бульдозеристы у нас — очень узкое место!..

— Во-первых, не я тебя забираю, а твоя комсомольская организация. Утвердил тебя ваш ЦК. Но и с нашим мнением тоже, конечно, посчитались. А мы находим, что будет правильнее, если Иван Упоров пересядет с бульдозера на рабочее место освобожденного секретаря райкома... Погоди возражать... Именно потому, что нам как можно больше и в кратчайший срок нужно механизаторов, мы и снимаем опытного механизатора и хорошего комсомольца Ивана Упорова с одного бульдозера, чтобы у нас на всех бульдозерах, на всех экскаваторах, на всех «МАЗах» появились новые Упоровы, Орловы, Доценки, Костиковы, Старостины. И я тебе прямо скажу: не за то ценят кавалериста-командира, что он сам лихой конник и рубака. Это важно, конечно. Но главное в том, сколько взрастил он конников-бойцов. У тебя и моральный авторитет среди ребят, и производственник ты крепкий. Понял?

Парторг встал и в несколько больших шагов пересек кабинет от стены до стены. Возвращаясь к столу, он жесткой ладонью ласково взъерошил волосы Упорова.

— Ну, Иван Иванович, договорились? Чудесно!.. Кстати, какая у нас норма на один бульдозер?

— Тысяча двести кубометров, — несколько удивленный этой неосведомленностью парторга, отвечал Упоров.

— А у тебя?

— А у меня две тысячи пятьсот.

— Больше можешь?

— Почему не могу? — В голосе Упорова послышалось задетое самолюбие.

— А что же мешало тебе?

Юноша сдвинул брови. Казалось, он развернет сейчас целый перечень своих требований и претензий.

И вдруг:

— Самоуспокоенность! — убежденно произнес Ваня Упоров и резко взмахнул кулаком.

34

Шесть часов тридцать минут утра. Воздух ясен. На горах видна каждая морщинка. Узкая серповина месяца, белая, словно выточенная из облака, еще стоит над горою.

Еще голосит петух, а уж грузовик со скамейками в кузове, точно подаваемый к этому времени к жилому городку, пронесся по трехкилометровой лощине к Волге, ссаживая одних там, других здесь, и вот уже остановился на краю котлована возле дощатой будки прораба.

Люди первой смены.

Парторг Высоцкий, главный инженер участка Черняев, собкор Зверев, Ваня Упоров и несколько человек из числа вступающих в первую смену начали выпрыгивать из машины.

У Черняева лицо смуглое, с желтизной. Ярко белеют плотные зубы. Он в блузе-ковбойке с застежкой «молнией». Недлинные, но волнистые седые волосы как шапка мыльной пены. «Седой мальчуган!» — подумалось Звереву. Лучики белых морщинок к вискам выделяются на загорелом лице. Глухой голос. И несколько напряженная, сквозь зубы, как бы «тугая» речь, иногда с закрыванием глаз, когда уж очень вымотается...

На дощатой стене прорабки, позади стола, красуется большой, расписанный красками деревянный щит: «Показатели выполнения социалистических обязательств бригадами экскаваторов «УЗТМ».

Внизу, под бровкою котлована, в глубоких забоях лязгают и рокочут экскаваторы. Видно, как вздымаются, описывают поворотную дугу и вновь опускаются стрелы с могучим кулаком ковша на конце.

Здесь, на плоской крыше забоя, солнце начинает уже припекать, а там, внизу, в самом забое, еще прохладно и сыро. Длинные лежат тени...

Из-под самой бровки реет на ветру укрепленный на вершине стрелы алый вымпел комсомольско-молодежного экскаватора. С каждым поворотом стрелы он вычерчивает красные полукружия на синем небе, на зелени Богатыревой горы.

В ночной смене на комсомольско-молодежном работал бригадир «УЗТМ» № 3, машинист экскаватора Василий Орлов. Он еще не сдал смену. Но его сменщик, земляк и друг Семен Титов, уже здесь.

У знаменитого экскаваторщика свободно-небрежная манера управлять рычагами и педалями. Есть, пожалуй, доля лихачества в его приемах, в той щегольской непринужденности, с которой сидит он на своем вращающемся кожаном кресле за пультом управления.

На Орлове синий комбинезон, самопишущее перо торчит из кармашка. На руке часы в широком кожаном браслете. Впрочем, такое снаряжение — дело обычное у механизаторов котлована. Ребята все молодые. А кругом много девушек.