На бурных перекатах

Пропустив гостей, зашел и сам. Из сеней они прошли через кухню в просторную горницу. По другую сторону кухни были еще две крохотные комнатушки. Дом, неказистый снаружи, внутри оказался опрятно убранным, а горница была обставлена довольно богатой мебелью, непонятно как попавшей в такую глубинку. Посреди комнаты стоял круглый стол с фигурными точеными ножками и венскими стульями вокруг него; в одном углу зеркальный шифоньер и от него вдоль глухой стены старинный, резной выделки комод из красного дерева, дорогой сервант с посудой из хрусталя за стеклянными створками – все говорило если и не о вкусе, то об обеспеченности хозяина.

Курамшин, конечно, угадал их мысли. Усадив гостей на массивный кожаный диван у другой стены с двумя окнами, он пошел на кухню и вернулся с чайником в руке.

– Женщин попрошу достать блюдца, – сказал извиняющимся тоном. – Вон там, в серванте. – И скаламбурил: – Мне с одной рукой как-то не с руки. Еще разобью. А это все не мое. Я тут вроде сторожа. Хотя дом уже мой. Купил его, как на пенсию вышел. Раньше-то в деревне возле Балахты проживал.

– Так туда мы к тебе и ехали, – осторожно вставил Рудольф. – Я в том краю участковым врачом долгое время работал: в Таловой, Марьясово, Огоньках. Ты в какой из них жил?

Курамшин, похоже, расслышал только первые слова и застыл с чайником в руке, так и не поставив его на стол.

– Вы что, действительно ехали ко мне? – в голосе отчетливо слышалось недоумение.

– Ну да, – подтвердил Марк. – Вот и родных взял с собой.

– Дак это как же: ехать туда, а... – с ловно зациклившись на нелогичности ситуации, продолжал недоумевать Курамшин, не обращая внимания на пояснение. – А попали сюда?

– А как ты сам думаешь? – улыбнулся Рудольф. – Это и нам интересно бы знать. Почему-то вода закипела аккурат у своротки в вашу деревню. Вот мы и оказались у тебя. Представляешь, какой путь нам пришлось бы проделать, не случись этого?

– Притом, что уже точно не нашли бы тебя, – добавил Марк.

– А-а на что я вам понадобился? – начал что-то понимать Курамшин, и было видно, как он весь напрягся.

– Чтобы извиниться, за то что побоялся тогда дать тебе Библию, – сказал Марк. – За то что сразу не пригласил на собрание.

– Не надо мне никаких собраний. И книгу не надо, – жестко оборвал Трифон и следом совсем безвольно: – Уже ничего не хочу.

– Прости, брат Курамшин, время сейчас, сам знаешь, какое. Хочешь не хочешь, а приходится опасаться.

Слышал, поди, сколько наших людей сидит по тюрьмам за Слово Божие. Знаешь ведь?