На бурных перекатах

– Марк, сестры, на коленях молитесь Христу о заблудшей Его овечке. А ты, брат мой, слушай зов наш к Иисусу и отгоняй прочь потуги сатаны. С Иисусом ты одолеешь его козни, и на кону сейчас твое спасение. Думай о вечности, слушай молитву к Богу и повторяй ее. Внимай тому, что Господь скажет тебе. Стоя на коленях, гости по очереди стали молиться, и Трифон с первых же слов еще больше забился в судорогах, замычал нечленораздельно, замотал головой – того и гляди, оторвется напрочь. Рудольф крепко держал его и чувствовал окаменевшие его мышцы. Собственно, весь он был одним сгустком железных мышц.

– Успокойся, – тихо повторял Рудольф. – Наш Небесный Врач не даст тебя в обиду. Призывай имя Иисуса – и будешь спасен.

Курамшин хватал раскрытым ртом воздух и будто им же и давился. Весь в слезах, он явно тщился что-то сказать – и не мог. Звук застревал в горле. Но вот из груди его вырвался долгий истошный вопль; он дернулся в очередной раз, потом обмяк и затих так, будто освободил бренное тело от тяжкого земного гнета. Лишь прерывистое, свистящее дыхание выдавало теперь в нем жизнь. Он потерял сознание.

Рудольф осторожно перенес его на диван и, прощупав пульс, присоединился к молящимся.

– Господи, слава Тебе! – снова и снова повторялось в молитве. – Ты освободил зависимого. Слава Тебе и держава!

–*–*–*–

Марк уже залил воды и опробовал машину, женщины сготовили нехитрый обед, когда Курамшин наконец очнулся. Увидев сидящего рядом с собой Рудольфа, он смущенно улыбнулся, угадав, почему тот держит его руку на пульсе.

– Припадок? – спросил тихо, чтобы не слышали другие.

Рудольф отрицательно покачал головой.

– А? – хотел он еще что-то спросить, но тут же смолк, ощутив в душе прилив неизъяснимого благоговения. Это вновь повторился благословенный миг только что пережитого им освобождения от пут сатаны.

Тот миг, который он не смог вместить в себя и даже потерял сознание, а теперь делился им с переполняющим душу умилением:

– Братцы, отчего это во мне радость такая? Никогда еще так не радовался. Откуда мне счастье такое? Неужели ж можно...