На бурных перекатах

– А вот мы поглядим, что еще она тут оставила, – радужно улыбаясь, нараспев протянул он, хотя сердце отчего-то тревожно екнуло. К тому же не сразу поддался узел тесемки, которой был перехвачен сверток. – Прямо тайна какая-то за семью печатями, – пошутил он.

Но когда развернул ткань и увидел находившийся там ремешок, медленно осел на пол, держась за сердце. В памяти моментально высветилась та долгая ночь в Белозерке. Она давно уже преследовала его, но с такой ясностью предстала перед глазами впервые: Ксения, распростертая на полу, и склонившийся к ней Припасенко. И тот что-то быстро спрятал в карман брюк.

«Значит, это Гуря тогда увел ремешок, – прошептал он враз онемевшими губами и безошибочно нащупал выжженные свои инициалы на внутренней стороне ремешка: – Вот он, конец-то какой получается. Думал, прощен буду – ан нет, мой дорогой «А.Б.», пришло время платить по счетам. Несмотря на то, что ты давно уже совсем не Антон Бузыкин. И кому теперь докажешь, что хотя бы тут ты ни при чем? Да и надо ли доказывать? Как не надо и догадываться, откуда они знают про это. Какая разница? Ясно же, что они знают все, и это – финиш! Никакого ни «А.Б», ни Трифона Курамшина завтра уже не будет».

Непонятно откуда в руках его вместо ремешка оказалась крученая бельевая веревка, и он тупо разглядывал ее, машинально конструируя петлю. А в калейдоскопе памяти, быстро сменяя одна другую, замелькали картины прошлого. И виделись они четко, ясно; вот только глаз остановить было не на чем. Всю жизнь он кого-то обманывал, за кем-то гнался, стерег за углами, потом сам от кого-то убегал. Одна сплошная гонка. Думал, бежит за славой, богатством, почетом; оказалось – за миражом. И вот теперь, когда так захотелось очиститься от всех тех грехов, они разом свалились на голову. Так и должно было быть, и жаловаться нет смысла – это справедливое возмездие за все.

... Когда-то он несказанно обрадовался сроку в двадцать пять лет, но уже на пересылке в Новосибирске в лютый мороз судьба еще больше улыбнулась ему. Антон хорошо помнил, как капитан охраны после переклички и уже перед самой посадкой в вагоны, вывел его из строя и втолкнул в какую-то бытовку сразу за платформой.

– Скидывай робу, – приказал негромко. – Фуфайку, штаны, валенки, шапку. Исподнее оставь. Да быстро, быстро!

Бузыкин выполнил приказ и остался в нижнем белье.

– Че, капитан, в расход?

Но тот ничего не ответил, молча засовывая вещи в мешок.

– Вон там, в углу, другая роба. Надевай и жди тут! – бросил на ходу и выскользнул из будки.