На бурных перекатах

Для начала надо было подпоить напарника, с чем он справился блестяще – уже к обеду вахмистр, с которым они везли армейский скарб, «не вязал лыка». Теперь, пользуясь редкой в этих местах разыгравшейся метелью и отличным знанием местности (отступали от Херсона через Белозерку), он выбрал момент, когда проезжали глубокий лог, и отстал от основного обоза. Тут он соскочил с подводы и сделал вид, что замешкался с лошадью. Будто бы что-то с упряжью случилось. Если бы конвой заметил и вернулся за ним, причина задержки была налицо. Выждал – не заметили. Так ведь не до наблюдений было – успеть бы ноги унести от преследовавших красных, которые стремительно наседали на пятки по всем фронтам. Тогда, взяв лошадку под уздцы, он осторожно ушел по логу почти к самому озеру, где тюкнул очухавшегося не ко времени напарника по пьяной башке и сбросил тело в завьюженной степи. Даже если и обнаружат вахмистра, поди дознайся теперь, кто таков и кто его порешил. Здесь после минувших боев по всей степи столько закоченелых трупов – ни схоронить, ни опознать некому. То и дело подправляя коня по строго выверенному курсу (так ему во всяком случае казалось), он все больше впадал в беспокойство.

Метель-таки вносила свои коррективы. Она расходилась все больше и вот уже так замела-завьюжила, что на расстоянии двух шагов ничего не видно. С одной стороны, это вроде бы на руку – полная гарантия не попасть до поры до времени в руки красных. Кто же в такую погоду будет рыскать по степи? Но с другой...

Доносившийся откуда-то издали леденящий душу вой волков парализовал его волю, и он одной рукой правил, другой наготове держал винтовку. Вой нагонял ужас и на лошадку. Она все чаще всхрапывала и вздрагивала всем корпусом, приседая на задние ноги. Неужели он заплутал? По всем его расчетам, давно должна была быть Белозерка, но в круговерти белого безмолвия не было даже и намека на близкое жилище. Понимая, что сам уже не найдет дорогу, он отпустил вожжи, предоставив лошадке полную самостоятельность. И – чудо!