На бурных перекатах

– Да-да, Ваня, это мой бывший командир, – не дал ему открыть рта Онопко. – Как я тебе уже сказал: и знаешь человека, и готов за него поручиться, а... – И жестко, и сухо, как щелчок кнута: – Враг он, Антон. Страшный, замаскированный враг. Сколько нашего брата загубил, что и не сосчитать! Да он и при тебе, если вспомнишь, загубил душу красноармейца. Помнишь? – И поскольку Бузыкин никак не мог сообразить, о ком шла речь, с некоторым раздражением добавил: – Монашки там две были, вспомни. Ну, молились они еще над ранеными красноармейцами, неужели забыл?

– А-а, ну да, помню, конечно, помню, – тянул время Бузыкин, стараясь понять, что замышляет начальник.

Противная дрожь вновь вернулась в колени: – Одна из них еще его родная сестра была. Молоденькая такая.

– Вот! – просиял Охрим. – Это мне и нужно: сестра Ивана. А красноармейца помнишь, которого отвозил на подводе?

– Так-то помню, но ни лица его не видел, ни фамилии не знал.

– Зато я его хорошо знал. Арсений Гулько, храбрейший мужик.

– Он ведь помер, вроде?

– Лучше бы помер, – скривился, как от зубной боли, Охрим. – Позора бы такого не было. – И, чуть выждав, ублажил неподдельное любопытство Бузыкина: – Выздоровел он. Его врачи к жизни вернули, а вот он вернуться в строй отказался. В религию ударился мужик: его, мол, не врачи спасли, а молитвы тех монашек. Представляешь, какой позор для армии!

– Так он, наверное, того? – покрутил Антон пальцем у виска. – От болей. На нем же живого места не было.

– Понятное дело. Его и списали тут же, как полоумного. Но кто его довел до этого, сообрази! То-то и оно, что Иван. Где это видано, чтобы красный командир молитвами молился, если мы все против этого мракобесия? Вот мы и начали копать-раскапывать всю подноготную Нагнибеды. Ну, это когда я уже в органы ушел. Да-а, и тут такое открылось, что только ахать осталось. Тут с ним та-акие люди замешаны, м-м-м, – загадочно промычал Охрим и, понизив голос, склонился к самому уху Бузыкина:

– Не поверишь! – И назвал две фамилии, отчего Антону, и правда, стало не по себе.

– Иди ты, – только и смог он выдохнуть. – Не может быть. – Теперь он уже по-настоящему опасался своего шефа.

– Может, товарищ Бузыкин. Только бы дожать его. Как ты на это смотришь? Нужно его признание, да такое, чтобы потом комар носа не подточил. Если уговоришь его подписать мой... э-э... наш протокол, я тебе очередное звание гарантирую.