На дне омута (СИ)

Остановившись на краю сухого бережка, Дьюар с горечью осознал, что его прошлое, в которое сейчас приходится нырять, гораздо глубже и темнее окружающего болота. Где-то здесь, на самом дне омута, жили воспоминания о шестнадцати годах, проведенных в подмастерьях у лардхельмского колдуна, и сейчас они призраками вставали перед глазами — совсем как те болотные огоньки, только их, в отличии от неупокоенных душ, невозможно было изгнать. Вот здесь некогда пролегала тропка, по которой он бегал каждое утро к единственному чистому ключу, чтобы набрать воды. Сейчас она вся заросла бурьяном, отыскать можно только наугад. У этого дерева с раздвоенным стволом он когда-то закапывал мертвую ворону — первый труп, что ему удалось поднять, почти случайно. Теперь дерево высохло, пригнулось к земле, как старик под гнетом прожитых лет, а нить жизни в нем истончилась до хрупкого волоска. Такие знакомые и одновременно с этим так изменившиеся места на миг заставили вновь почувствовать себя мальчиком, впервые ступившим на зловещую землю лардхельмского болота.

Тогда тоже стоял тихий осенний вечер, и тревожно-красное солнце, наколотое на верхушки сосен на далекой окраине болота, рассыпало последние лучи перед заходом. Вокруг повисла тишина, лишенная птичьих голосов и даже жужжания насекомых — мрачная громада башни словно выпивала всю жизнь и радость вокруг себя, сколь могла дотянуться. Ее стены уже тогда казались древними, а крыльцо, глубоко утопленное в мягкую мшистую землю, ничуть не гостеприимным. Никакой смелости не хватало, чтобы приблизиться к нему, ступить внутрь, позволив страшной башне себя поглотить, и присутствие тогда еще будущего наставника делало только хуже. Он не пытался приободрить, успокоить или хотя бы что-то объяснить — грубо подталкивал в спину, попросту не оставляя шанса на отступление, и Дьюар шел, точно на казнь.

Из воспоминаний выдернула хрустнувшая ветка под сапогом. Это Акила, спокойный и собранный, подошел ближе, специально не таясь, умудряясь отогнать дурные мысли одним своим молчаливым присутствием. Оно и в самом деле помогало, потому что простое осознание того, что ты не один, способно сделать светлее самый глубокий омут. Никогда не думавший, что сможет еще раз вернуться сюда, Дьюар потянул коня за повод прямо к шаткому мостику. Ступил на склизкие от сырости доски, тут же отозвавшиеся жалобным скрипом, с тяжелым вздохом двинулся к башне. От мостика повеяло магией — слабым откликом когда-то наложенного мощного заклинания, что заставило его на десятки лет застыть во времени и не давало рухнуть в воду. Резануло по нервам почти забытой силой наставника — острой, с характерным запахом плесени и крови, с привкусом тошнотворного страха. Так башня встречала своего бывшего обитателя, вместо хлеба и соли поднося привкус прошлого.

***

Вблизи камень стен выглядел еще старше, весь испещренный мелкими трещинами, словно морщинами, покрытый паутиной и засохшим вьюнком, а у земли — белым лишайником. Дверь поддалась с трудом, хотя и не была заперта — от влаги дерево разбухло, потемнело и накрепко засело в тисках стен. Заскрипели проржавевшие петли, застонал, отодвигаясь, засов. Изнутри потянуло затхлостью брошенного дома.

— Стоит ли ждать каких-либо магических ловушек? — на всякий случай спросил Акила у порога.

— Нет… Теперь уже нет, входи.

Дьюар с трудом нашарил упавшую с крюка лампу, завозился, поджигая остатки масла. Пришлось долить свежего, потому что прежнее почти высохло, но вот тусклый огонек задрожал, выхватывая из сумрака жутковатое нутро башни.

Все выглядело точно как в последний раз, когда Дьюар был здесь. Так же на боку лежал перевернутый стол с рассыпавшимися вокруг плошками и черепками, так же зияли пустотой распахнутые сундуки и разбитые ящики, так же неопрятной кучей валялись выброшенные из печи головешки, в которых что-то искали… Орден побывал здесь сразу после смерти Дэрейна. Густой слой пыли прикрыл их следы, но не спрятал сотворенной разрухи. Тогда, следуя за ними, Дьюару не хватило духу пройти дальше первого этажа или даже здесь задержаться чуть дольше, чем требуется для беглого взгляда. Но в этот раз он не мог повернуть.