На дне омута (СИ)

Акила шел за ним, практически след в след, крепко держа Асту за руку. Здесь, в доме некроманта, где мертвыми казались даже стены, любому сделалось бы не по себе, но он как-то умудрялся сохранять почти невозмутимый вид. Вглядываясь в каждый угол, настороженно прислушиваясь, но при этом не выказывая видимого страха. Когда над головой метнулась быстрая тень, издавая шорох и поднимая крыльями пыль, дернулась только Аста — обхватила Акилу за пояс, пряча лицо в складках его плаща, словно любой демон Загранья мог обмануться этим и пройти мимо. Но тишина в миг вернула свои права, затопила башню, как только сова устроилась на невидимой во мраке жердочке и замерла неподвижным чучелом. Дьюар даже не помнил, чтобы отдавал ей такой приказ — не иначе как его память сделала это за него, подсунув картинку, в которой он, впервые переступая порог башни, наткнулся взглядом на пустые, пугающе темные глаза этой самой птицы, точно так же сидевшей напротив двери.

Даже не будучи заброшенной, эта башня показалась тогда слишком зловещей. В ней веяло холодом и сыростью, в каждом углу толпились неровные тени и пахло плесенью. Маленькому Дьюару отчетливо вспомнился родной дом, тепло камина, запах свежего хлеба… Только войдя в свое новое обиталище он понял, насколько будет скучать по всему, что осталось где-то за дальними краями, в прошлой беззаботной жизни. По своей комнате, заполненной игрушками, по смешно пищащим цыплятам, стайкой бегающим во дворе, по тем дням, когда отец возвращался из долгих поездок и привозил сотни удивительных вещей, а Дьюар помогал ему раскладывать их в лавке, и даже по вечно брюзжащей кухарке, что норовила отхлестать мокрым полотенцем за стащенный из-под носа пирог… Теперь он уже не мог вспомнить ни лиц родных, ни своего настоящего дома — только то самое щемящее чувство одиночества и грусти, которое накрыло его по приезду к наставнику.

Им повезло, что печь осталась нетронутой, хоть и полной сора. Огонь легко занялся на сухих поленьях и старых углях, вскоре окончательно разогнав сумрак. У дальней стены проступили очертания узкой лестницы, неровные ступени которой уводили как наверх, так и вниз — к подвалу, памятному по многим ночам, проведенным в его холодной темноте.

— Здесь… — Акила первым решился нарушить молчание, но все-таки не сразу нашел подходящие слова. Даже при самом оптимистичном настрое обстановку нельзя было назвать уютной или приятной, но она все же больше походила на дом, чем на склеп. — Я думал, будет хуже. Снаружи башня выглядит готовой вот-вот обрушиться, но внутри она еще крепкая…

Дьюар пожал плечами. Для него это несоответствие сделалось давно привычным, даже правильным, а башня, древняя, как само болото — оплотом надежности и постоянства среди зыбких топей.

— Мы сможем даже перезимовать здесь, если немного подлатаем снаружи. Эти места считаются настолько гиблыми, что сам Орден предпочитает обходить их стороной…

— Остаться на всю зиму? Я бы поспорил, но после того, что Аста сделала в охотничьем домике, будет разумно сторониться людей ради их же блага… Конечно, если наследие твоего учителя не раскроет нам тайну ее силы.

Переворошенный, едва ли не вывернутый наизнанку дом обещал, что поиски уцелевшего “наследия” не будут легкими, но время послушным клубком свернулось у дверей, и даже если пришлось бы осмотреть каждый камень в тесной кладке, каждый закуток и щель, оно не помешало бы. В кои-то веки время благоволило им, позволяя никуда не спешить, но все же рвать больную занозу лучше сразу, не дожидаясь, пока она загниет. А именно такой занозой представлялись в воображении дальние помещения башни — те, в которые Дьюар так и не заглянул после разгрома. Он вновь зажег лампу. Еще горячее масло принялось нещадно чадить, рассохшиеся ступени заскрипели на все лады, будто пытаясь оповестить всех о вторжении. Он поднимался почти с таким же волнением, как в детстве, только теперь за спиной ощущалось присутствие надежного и верного друга, а двое легко могут одолеть препятствия, которые одному не по силам.

Дверь оказалась приоткрытой, из темной комнаты тянуло душком. Впрочем, пахло в ней всегда отнюдь не розами — именно здесь Дэрейн ставил многие из своих экспериментов, здесь происходило то, чем родители пугали непослушных детей. Вовсе не в каком-нибудь подвале — хотя и он у башни был знатный, — а в просторной и обжитой комнате, занимавшей почти весь второй этаж.

Без сомнений, здесь тоже побывали ищейки Ордена. Когда удалось разжечь огонь в камине и отворить с трудом поддавшиеся ставни на окнах, взгляду предстал еще больший беспорядок, чем внизу. Кабинет осматривали тщательно и скрупулезно, вытряхнув содержимое всех ящичков и шкатулок, переворошив алхимические ингредиенты и приборы, опустошив полки над письменным столом. Едва ли после такого могло остаться хоть что-то полезное, но то ли любопытство к месту, которое всегда считалось запретным, то ли врожденное упрямство не позволили сразу же повернуть назад.