На дне омута (СИ)

Сквозь эти привычные звуки совершенно иной нотой прозвучали осторожные шаги. Легкие, на грани слышимости, знакомые, но здесь странно чуждые. Ширкнула дверь, открываясь. Заскрипела, проминаясь, кровать позади. Ладонь мягко легла на плечо, как будто проверяя, спит он или нет.

— Что случилось? — приподнявшись на локте, отозвался Дьюар. В темноте скорее угадывалось, чем виделось, как Акила покачал головой.

— У тебя кожа ледяная, — почему-то заметил он почти шепотом. — Это и есть “холод Загранья”, как ты говоришь?

Дьюар поежился.

— Да. Нацеплял от духов по дороге… Не в первый раз.

Акила еще помолчал немного. Над ухом слышалось частое, чуть взволнованное дыхание, тускло поблескивали белки глаз с плохо различимым выражением, рука все еще касалась едва ощутимо.

— Вообще-то, я пришел потому что… Словом, если тебе нужно, я готов помочь. Поделиться теплом.

Где-то снаружи раздалась восторженная трель сверчка.

========== Глава 8 ==========

Комментарий к Глава 8

Как раз к выходу последней главы у Дьюара появился еще один портрет, приглашаю полюбоваться, он на самом деле изумительный! https://vk.com/tetra_t?w=wall-165095034_4412

Некромант проснулся со странным чувством, разлившимся от макушки до пяток. В голове звенело от чистой, поражающей пустоты — вечно вьющиеся стаей мысли и опасения куда-то утекли, рассеялись — как порой сходят облака с хмурого осеннего неба, и оказывается, что под ними оно все такое же синее, как и летом. Тело почти не ощущалось. Даже злополучная лодыжка сейчас не давала о себе знать, словно он парил где-то в воздухе, а не валялся на жестком слежавшемся тюфяке. Солнце протискивалось тонкими лучами-стилетами сквозь доски, закрывающие окно, норовило вонзиться под прикрытые ресницы и полосами расчерчивало комнату, но к собственному удивлению Дьюар не ощутил раздражения от него, как бывало порой, если приходилось засыпать перед самым рассветом и тут же просыпаться от навязчиво-яркого света… Это чувство как будто все же было знакомо, хотя и вспомнилось со значительным трудом — он наконец-то от души выспался.

С рассветом комната все больше походила на обычный пыльный чердак, и из всей башни именно в ней особенно чувствовалось, что долгое время это место оставалось заброшенным. Дьюар, поборов все же приятную утреннюю ленцу, поднялся и с некоторым усилием оторвал две доски, загораживающие окошко. Прохладное осеннее солнце скользнуло внутрь наперегонки с порывом ветра, взметнувшим пыль, осветило самые дальние углы, захваченные пауками и кое-где — плесенью.

Башня пробуждалась медленно, по крупицам, по камешку — в ней все еще оставалось тихо, насколько только может быть тихо в старом, постоянно скрипящем доме. Когда ушел Акила, Дьюар не помнил, а то и вовсе не слышал, но товарищ исчез, плотно притворив дверь и прихватив с собою отголоски потустороннего холода, который в иное время было сложно вытравить из костей, а за одну ночь и вовсе невозможно. Невольно подумалось, что во время памятного ритуала Акила проникся некромантией куда больше, чем говорил вслух. Разгромленное кладбище и легенду про собственную гибель они и вовсе не обсуждали, только травник после этого ходил очень уж задумчивый — решал что-то для себя, укладывал в голове все, что удалось увидеть и почувствовать, а Дьюар старался лишь не мешать ему.

Первое утро в башне выдалось спокойным. Не спеша собрав волосы и кое-как приведя в порядок поистрепавшуюся в пути одежду, Дьюар стал спускаться вниз. Комната его находилась под самой крышей, и пришлось преодолеть длинную узкую лестницу, проходившую через всю башню. По странной задумке неведомого строителя лестница эта день и ночь оставалась погружена во мрак, поскольку над ней не имелось ни одного окна, и сама по себе уже представляла испытание, но тело неожиданно начало вспоминать все выбоины в стертых ступенях, повороты и неровности. Дьюар шел, почти не глядя под ноги.

Двери в спальню и рабочую комнату наставника оказались настежь распахнуты. Меж ними гулял сквозняк, понемногу вытягивая застоявшийся воздух и въевшийся в чучела запах мертвечины, а с ним запах сухих трав — болотных и тех, что росли далеко-далеко, за морями. Дьюар не стал заходить. Он обогнул обе двери так, словно старался пройти как можно дальше в этом ограниченном пространстве тесной лестничной площадки, и поспешил ниже, к первому этажу, с которого уже доносились негромкие звуки сосредоточенной работы.

Кажется, эта комната и в прежние времена не выглядела настолько хорошо, хотя расчистить Акила успел только маленький кусочек вокруг печи и поднятого на все ножки круглого стола — и теперь с усердием оттирал большой пригоревший котелок. Его подопечная возилась рядом, с серьезным видом покачивая скрученную из соломы куклу. И это было, пожалуй, самое мирное утро, какое видел Дьюар в стенах здешней башни.

— Я собирался приготовить что-нибудь поесть, но не смог найти ни одной чистой посудины… — пожаловался Акила.