На дне озерном

На глаза попался стакан с молоком, которым она пыталась призвать домового. Он оказался пуст, и даже словно вылизан изнутри. Порез на руке затянулся, и очень быстро, раз Даша вспомнила о нём только сейчас.

– А ты говоришь, не заживает ничего.

Тоня перегнулась через стол, заглядывая. Ответа она не нашла, но по потрясённым глазам стало понятно: не врала. Сама, похоже, не очень-то знала собственное тело.

Или они всё же были разными существами?

Даша протянула руку и всё же отломила кусок пирога, быстрее запихивая холодное тесто с капустой в рот.

– Да ешь, кто ж у тебя отнимать будет! Только запивай!

Живот заурчал от предстоящей встречи с едой, и слюни потекли со страшной силой, так что чай был необязателен. Организм снова вспомнил, что он, вообще-то, нуждается в топливе, и у Даши глаза загорелись съесть всё, что попадалось взгляду.

Даже Витька, снова небритый и пахнущий дымом, стал выглядеть не так уж плохо. Кожа у него была чистая, розовая, прямо как у поросёнка. Его мясо наверняка пахло молоком…

Даша выронила чашку, испугавшись собственных мыслей. Та разлетелась осколками по полу. Тоня тут же вскочила и принялась их собирать. Даша присоединилась мгновением позже, когда, наконец, отмерла и смогла сообразить, что натворила.

– Я не специально, – тихо произнесла она. – Что-то руки слабые совсем.

– Да, нам всем бы немного отдохнуть, – понимающе улыбнулась Тоня, но Дашу её взгляд напугал.

Она всё поняла.

– Что за звуки?

Витька первым поднялся и выглянул из-за двери. Тоня и Даша собрали осколки на газету и последовали за ним. Звук шёл из комнаты, где лежала Светлана Николаевна. Сначала Даше показалось, что этот шорох знаменует то, что она, наконец, очнулась, но женщина лежала неподвижно в своём коконе из одеял, и ни одна мышца на лице не двигалась.

– Может, мыши? – предположила Тоня из-за спины.

– Исключено. Рыжий с Чёрным здесь все обтёрли, мыши не сунутся, – за Дашу ответил Витька. – Насекомые в стенах могли лечь в зимовку, а из-за тепла проснуться.

Он вошёл, оглядывая стены и потолок в поисках подтверждения своей теории. Но хозяйка дома готова была поспорить:

– Звук идет от неё.

Тихое шуршание, а где-то даже лепетание шло от кровати. Может, кот залез под одеяло? Нет, слишком большой, сразу стало бы видно. Даша подошла ближе, прислушиваясь и вглядываясь то в шерстяной узор кокона, то в лицо Светланы Николаевны. Это длилось так долго, что она разглядела тень, пролёгшую на её лбу, но сразу же расправившуюся.

– Вы видели? Видели это?

Витька и Тоня предпочли остаться за её спиной, но всё же обратили своё внимание. Даша заглянула под кровать – мало ли, клопы завелись – но и их не увидела. Тогда окончательно стало понятно: дело в Светлане Николаевне.

Она прикоснулась к её лбу – холодный, даже холоднее, чем когда они её принесли. Палец на шейной вене не нащупал пульса. Даша попробовала ещё раз, но всё равно не услышала ничего.

– Она…

– Всё, – закончил за неё Витька, отводя её за плечо позади себя и отворачивая от трупа. – Жаль, хорошая была девка. Жизнь только несчастную прожила, многое повидала. Не заслужила она этого.

Будто услышав их разговор или почувствовав что-то, Матвей со всей силы ударил крышку погреба. Потом ещё раз, и ещё. Он что-то кричал, но разобрать было невозможно.

– Пойду, угомоню этого мразёныша, а то ещё шкаф перевернёт.

Витька ушёл, а Даша так и осталась стоять, разве что, глядя не на Светлану Николаевну, а на Тоню. Она прижимала ладонь ко рту, боясь рыданий, и Даша ободряюще сжала её плечо.

– Ко мне никто так хорошо не относился в жизни, как она. Даже бабушка … – тихо произнесла она, положив ладонь на гору одеял в месте её живота.

Но сразу же отдёрнула, мигом растеряв всю скорбь.

– Что там? – удивлённо переспросила Даша.

Она отогнула одеяло и сразу же отскочила от увиденного. Тоня закричала. Витька мигом примчался и выругался, оттаскивая Дашу и закрывая ей глаза.

Но она слишком хорошо запомнила. И вряд ли забудет, как в распоротом животе ковыряется несколько сотен мальков. Они ползают под кожей, выедают её края, мышцы, мясо, обескровливают рану. И шуршат чешуей.

Шуршат.

Шуршат.

Ш-ш-ш…

* * *

Хоронить решили в поле.

Точнее, Витька был единственный, кто хоть немного соображал в этой ситуации, и с ним спорить не стали.

– Его уже давно не засеивают, стоит себе, сорняками зарастает, – уверенно заявил он, доставая из сарая лопату. – Снег так и валит, никто и не заметит, что раскапывали.

Витька не позволил себе и капли эмоций, хотя Даша видела, что глаза его слезятся далеко не от ветра. Но именно он взял на себя мужество думать и действовать, пока Тоня заливалась слезами, а Даша отдалилась, отгородилась от внешнего мира, и через эту преграду даже слова долетали только со второго раза.

– Что?

– Не считай ворон, говорю, бери икону.

– А… Зачем нам икона? И вообще, разве этим не должны заниматься родственники? И скорая даже не зафиксировала смерть. Мы ведём себя так, будто мы её убили!

Тоня всхлипнула за спиной.