На дне озерном

– Понял, – оборвал её бессмысленный лепет Витька и скрылся в темноте коридора.

Печка не успела остыть, потому дома было тепло, но свет так и не появился. Что толку от грелок, если вскипятить для них воду нет возможности?

– В печке подогреем, – будто услышав её мысли, крикнул Витька, а через секунду появился рядом с двумя резиновыми мешками. – А ты не стой, раздевай её и укутывай, во что только можешь.

Заниматься этим Даше, конечно же, не хотелось. Но сил сопротивляться особо не было, поэтому она принялась распаковывать Светлану Николаевну как капусту. Сначала пальто, сапоги. Потом шарф, кофта, джинсы. Бельё решила оставить, в конце концов, тонкая хлопковая ткань не помешает.

Кожа была до того холодной, что казалось, будто она возится с трупом. Безвольные ледяные руки и ноги поднимались и опускались, и не чувствовалось в них жизни, только спазм мышц.

Укутывать её Даша не стала, вместо этого осмотрела голову – её огрели чем-то тяжёлым, но точно тупым – и принялась растирать конечности, чтобы как-то пригнать к ним кровь. Тёрла изо всех сил, так что прозрачная кожа краснела, но теплее они не становились.

Тоня пропала где-то на кухне, помогая Витьке с грелками. Они тихо о чем-то переговаривались, и Даше вдруг стало обидно, что те так быстро спелись. Еще и за её спиной, ага! Если эта озёрная тварь думает, что может просто прийти и забрать её жизнь, она глубоко ошибается.

Даша вскочила с места, отбросив руку Светланы Николаевны, и решительно направилась к этим двоим, когда за спиной что-то упало. Может, она сама зацепила плечом и не заметила, а возможно, домовой решил повеселиться в такой неподходящий момент, но со шкафа улетел один из бабушкиных дневников. Он раскрылся почти в самом конце, и когда Даша подняла его, заметила предложение, трижды подчёркнутое красной ручкой:

«Если яйцо посягает на жизнь курицы, нужно разбить яйцо, чтобы курица снесла ещё десяток»

Даша перечитала фразу несколько раз, прежде чем осознала её смысл. Ещё раз критично оглядела Светлану Николаевну, вернула дневник на полку, и перешагнула порог кухни со словами:

– Матвея нужно убить.

Разговор сразу же смолк, и они медленно, глядя на неё с явным подозрением, развернулись. Витька отмер первым:

– Ты не думаешь, что это слишком революционное заявление?

– При чём здесь революция? – мигом отозвалась Тоня, но он отмахнулся.

– Бабушка так написала. Светлана не выживет, если мы его не убьём.

– Считаешь, она захочет жить, зная, что ради неё убили её сына?

Даша нахмурилась.

– Конечно. Он же сам её грохнуть хотел.

Витька тяжело вздохнул, перебирая в руках кочергу.

– Не было у тебя детей, вот и не понимаешь. А материнское сердце оно всё простит кровинке, любую обиду. Всегда будет верить, что он исправился, шансов даст миллион и больше. Вот увидишь, она ещё из тюрьмы будет пытаться его вытащить.

Даша восприняла его слова критично.

– Если он до неё доживёт.

Витька прищурился, вглядываясь в её глаза. Что-то неутешительное он в них увидел, что-то мрачное и тёмное, раз принял такое расстроенное выражение лица.

– Я тебя не узнаю, Дашок. Нельзя устраивать самосуд, понимаешь? Понимаешь ты меня или как?

– Разве не ты устроил самосуд над Хозяйкой? – язвительно напомнила Даша, складывая руки на груди.

– То была нечисть. В ней нет, и не было никогда ничего человеческого. И разбираться с ней по-человечески не было смысла. И вообще, не самосуд это был! Она жива ещё, вон, ходит-бродит.

Но Даша была непреклонна.

– Этот человек хуже любой нечисти. Нечисть убивает чужих, а этот поднял руку на своих.

– Может, ты и права, – легко согласился Витька, открывая створку и протягивая руку к кастрюле. Та зашипела, и он поспешил схватить собственное ухо. – Но взять на себя такой грех… Я тебе не дам. Неизвестно, сколько ещё ты пробудешь хладнокровной, но потом будешь себя грызть до конца жизни.

– Угу. Матвей просто придёт и добьёт этих двоих!

– Даша.

Витька не продолжил – только рявкнул, сбивая с неё спесь. Но Даша продолжала смотреть на него исподлобья, как совсем недавно глядел Матвей, останавливаемый только дулом ружья.

Разговор себя исчерпал, и пришло время заняться делом: горячая вода отправилась в грелки, которые положили в ногах и на живот Светланы Николаевны, после чего замотали тело шерстяными одеялами и сели на кухне ждать. Воды осталось, чтобы разлить чай, и на стол выгрузились две кружки – Тоня отказалась. В холодильнике нашлись пироги с поминок, и Даша поставила их на стол, первой отрезая себе кусок. Выходит, идти в магазин не было никакого смысла. И как она раньше их не заметила?

– Лучше не надо, – замотала головой Тоня, когда она только собралась забрать ломоть на свою тарелку. – Тело не примет еду. И чай тоже.

Даша решила поверить на слово – к тому же аппетита совсем не было, и она собиралась есть по привычке, потому что не делала этого уже несколько суток.

– Странно, я пила чай ещё в первый день.

– Тогда ещё не всё перестроилось.

– Послушай её, – влез Витька, забирая её кусок себе. – Подольше тебя в этой каше варится.

Даша недовольно цокнула, но всё же согласилась.