На дорогах Афганистана

— Сначала они потеряли меня из виду. Но тут Володя стал звать — я откликнулся. Они стали прыгать ко мне. Сначала Матин, за ним Володя. Через минуту мы все уже карабкались на дерево.

— Понятно!

— Понимаешь, ветви начинались на высоте трех метров, ствол был толстый и скользкий. Я подсадил Матина и принялся толкать вверх стокилограммовое тело Володи, надеясь, что, оказавшись на дереве, они в свою очередь помогут мне. Но не тут-то было. Через мгновение раздался какой-то треск и голос Матипа послышался уже откуда-то снизу.

Еще момент, и со страшным грохотом рухнула стена, по которой мы только что бежали. Прямо на нас хлынула волна жидкой грязи. Обеими руками я ухватился за дерево. Но где там, меня тут же отбросило на несколько метров в сторону. Я думал лишь об одном: как бы не погрузиться с головой. Под ногами чувствовал то камни, то землю, то, наконец, что-то совсем мягкое.

Бронек помолчал.

— Когда волна прошла, — продолжил он через минуту, — мы оказались плечом к плечу с Володей, притиснутые к какому-то дереву балками, ветками, кусками обрушившейся стены. Володя тяжело дышал и ругался сквозь зубы. Где-то сзади кричал Матин: «Спасите меня!».

Бронек замолчал. Я сходил за кружкой, налил в нее виски и протянул ему. Он выпил и продолжал свой рассказ.

— Представляешь, я по шею в грязи, завален всякой дрянью, не в состоянии голоса подать, а он зовет на помощь. Я даже не успел подумать, что ему ответить, как послышался рев надвигающейся волны. Володя едва ворочал языком. Я уже потерял всякую надежду, ни тут волна, которая должна была нас погубить, каким-то совершенно непонятным образом вырывает нас из западни и отбрасывает на несколько десятков метров в сторону. Я вытираю грязь с лица и вижу, что лежу на ветвях, погруженных в ил. Рядом со мной стонет, выбираясь из тины, Володя, а на расстоянии нескольких шагов — затопленное почти по самую крону дерево. Цепляясь за ветви, мы высматриваем, где бы укрыться от новой волны. Силы мои на исходе. И тут снова Матин зовет на помощь. Он увяз по самые плечи в нескольких метрах от меня. Я хватаюсь за торчащую из грязи ветвь и стараюсь наклонить к нему. Тяну изо всех сил, но ветка нс поддается. Чувствую, что совсем ослабеваю, и, наконец, отказываюсь от своей затеи.

Рев новой волны. Меня охватывает страх, чудовищный страх, что через мгновение я опять окажусь в этой отвратительной грязи. И я уже не думаю о тонущем Матине. Только бы добраться до дерева. В приступе какого-то нечеловеческого отчаяния я, с ног до головы облепленный грязью, дотягиваюсь до толстого сука. Володя уже в безопасности. Он подает мне руку и помогает выбраться наверх. Больше я уже ничего и. помню…

Когда я очнулся, было совсем темно. Светила луна. Рядом тихо причитал Володя. Увидев, что я открыл глаза, он спросил: «Бронек, ты жив?» Я ответил.

Так мы просидели какое-то время. Неожиданно тишину нарушили жалобные стоны. «Слышишь? Это Матин», — оказал Володя.

И действительно, откуда-то издалека донесся голос Матина. «Мистер Матин, где вы?» — крикнул я. «Здесь, на дереве…»

Я вздохнул с облегчением.

Мы услышали отдаленный грохот. Дерево слегка содрогнулось. Наверное, рухнул мост. Вода больше не прибывала. Я прочно оседлал толстый разветвленный сук и только теперь ощутил резкую боль в груди и ногах.

На рассвете появились люди с фонарями и стали предпринимать попытки приблизиться к нам. Бросали в образовавшееся болото доски. Когда плавающий дощатый настил достиг дерева, Володя опустился вниз и шаг за шагом переправился на «берег».

Со мной дело обстояло хуже. Каждое движение причиняло нестерпимую боль. Я был слишком слаб, но, прекрасно понимая, что никто не рискнет приблизиться к самому дереву, собрал всю силу воли, стиснул зубы и оторвался от сука, на котором сидел. Теперь надо было прыгнуть с самой нижней ветви дерева на доски, отстоящие метра на полтора от меня, что я и сделал. Упав плашмя на доску, которая сразу же погрузилась в грязное месиво, я стал за поданную мне ветку подтягиваться. Несколько отчаянных движений — и я опасен. Очень медленно, с передышками, добрался до того места, где стоявшие по пояс в болоте люди смогли взять меня за руки и вытащить на твердый грунт.

Бронек опять замолчал и повернулся на бок.

Выслушав рассказ, я облегченно вздохнул, как будто до сих пор само присутствие Бронека не говорило о том, что кошмар той ночи уже миновал.

Бронек почувствовал мое настроение.

— Ну что ты, ведь я жив… Дай еще глоток…

Я протянул стакан.

— Потом нас повезли в Кабул, — добавил Бронек. — В госпитале сказали, что кости у меня целы. У Володи тоже. Только вот болит все чертовски.

Он закрыл глаза.

— И Матина спасли, — пробормотал мой Друг…

Он дышал теперь ровно и спокойно. Я на цыпочках вышел из комнаты. В дверях мы столкнулись с долговязым, худым человеком и почти одновременно произнесли: он — свое «извините», я — «пардон». И рассмеялись.

— Вы, Саша?

— А вы, конечно, Сташек!

Мы пожали друг другу руки.

Так я познакомился с Сашей Грызиным, с которым впоследствии меня объединяла работа и самая теплая дружба.