Целых три месяца, действительно, сиднем сидел я на втором этаже флигеля во дворе роскошного, в стиле позднего барокко, барского особняка в Колпачном переулке, в коем располагался с большой важностью Московский городской комитет ВЛКСМ. Не заметил, как, в порядке повышения по службе, что ли, меня из Первомайского райкома комсомола перевели в горком. И, коль скоро попал в организационную колею, так и оставайся в ней. Видимо, так рассудило высшее комсомольское начальство, переместив меня без моего согласия, с беспокойной, но увлекательной, достаточно самостоятельной должности заведующего орготделом райкома на не ощущаемую мной, от всех начальников и всех привходящих обстоятельств зависимую роль инструктора орготдела горкома. Мальчик на побегушках, что ли? Объяснили бы, что за чин «инструктор». Я тяготился ролью слуги всех господ – и это, как говорится, на физиономии, недовольной, разочарованной, было у меня написано. Догадливое начальство, конечно же, приметило недовольного службой инструктора, а тут и случай приспел. По разнарядке большого ЦК на сибирские стройки Московский горком комсомола должен был направить две тысячи молодых энтузиастов. Если верить газетам, радио и телевидению, прозвучал (именно таким словом обходились тогдашние СМИ) призыв, и в райкомах комсомола нет отбоя от желающих потрудиться на комсомольских стройках Сибири. Ясное дело, в реальности подобной глупистики не бывает. Глядя со стороны, думалось, что только с большого бодуна может такое случиться: проснулся, похмелился и побежал в райком за комсомольской путёвкой. Молодой человек делает по своей воле поворот на жизненном пути. Строит сам свою судьбу, решительно меняет образ жизни, место жительства, зачастую профессию. Тут одного порыва мало! И на рассуждениях о выгодности смены Москвы на Новокузнецк или городок из брезентовых палаток в Горной Шории, куда из столицы должны были отправиться в сентябре 1961 года комсомольцы-добровольцы, состава с будущими сибиряками не соберёшь.
Проводы на Казанском вокзале. Шум толпы. Песни. Не один, а несколько оркестров, райкомы не ударили в грязь лицом. Множество провожающих. Начальство всех рангов. Речи. Пьяные выкрики. Тихие слёзы расставания. Суета погрузки в вагоны. Один-единственный ответственный в дороге и по прибытии на место на всю двухтысячную братию – представитель горкома комсомола, инструктор орготдела Юрий Бычков. Он последним, убедившись, что все на месте, даст отмашку машинисту электровоза, он последним войдёт в вагон тронувшегося поезда. Так было, но прежде сбор всех частей.
К девяти часам утра, минута в минуту, в то время не принято было на работу опаздывать, подхожу к дверям флигеля в Колпачном, вахтёр докладывает:
– Вас с полчаса ждёт молодой человек. Говорит, привык рано вставать. Лопухин Александр.
– Не Лопухин, а Лопухин, фамилия дворянская, – скромно, не повышая голоса, поправил вахтёра Александр.
– Заходите.
Прекрасны первые минуты рабочего дня. Мягкое, предосеннее солнце ласкает, в кабинет из приоткрытого окна веет неслышный ветерок, на столе радующий душу идеальный порядок.
– Расскажите, Александр, о себе – для знакомства.
– Весной окончил среднюю школу с золотой медалью… Поступать в высшее учебное заведение, считаю, мне рано. Прежде надо возмужать. Я поступил на работу в наш ЖЭК, дворником. Это довольно узкий диапазон знакомства с жизнью. На сибирских стройках наверстаю. Хочу предупредить ваш вопрос – трудностей я не боюсь, я их встретить готов в любой момент.
«Что, если и дальше так пойдёт – с законной тревогой подумал я, услышав топот поднимающихся ко мне по деревянной улице людей.
– Александр, вы чистый романтик!?
– Не мне об этом судить… Я могу идти?
– Да, конечно, – сказал я, обрадованный и несколько обескураженный.
– Разрешите войти?
У двери толпились три рослых девушки.
– Откуда вы, такие красивые?
– Из медицинского училища при Боткинской больнице.
– Стало быть, медпункт в тайге появится сразу по прибытии?
– Не сомневайтесь. Медикаменты, отправляясь в дорогу, соберём. Больница поможет. Вы с нами поедете?
– Поеду.
– Ура!
Сергей Малышев повёл разговор в деловом тоне. Он сразу же сообщил мне, что недавно из заключения. Показал справку об освобождении, посетовал на то, что в кадрах смотрят на него с подозрением.
– Не светит мне в родной Москве. До отсидки шоферил, а обжёгшись, на воду дую. Не хочу за баранку садиться. Имею мечту стать завгаром. Срок мотал на стройке, в Сибири, – он, широко улыбнувшись, пристально посмотрел на меня и стал исповедоваться. – Хочу там, в Сибири, начать всё по новой. Хочу начать порядочную жизнь, без дураков. Вам в дороге без меня – хана. Блатные начнут испытывать на прочность, кто выручит? Сергей Малышев – больше некому..
Побуду здесь, в Колпачном, при вас сколько-нибудь, корешей пригляжу, человек пять – шесть, будешь, командир, в дороге, как у Христа за пазухой. Лады?