На другом берегу (сборник)

Я достал счет за индивидуальное школьное обучение младшего сына и протянул приятелю. Гриша остановился, изучил сумму, вернул мне счет и начал покусывать нижнюю губу. Я боялся его торопить. Наконец он начал в знакомой мне учительской манере.

– Вот ты технолог. Допустим, к тебе поступает исходное сырье с компонентами, не соответствующими норме. Но при этом процесс идет, продукция на выходе в рамках стандарта. Твои действия?

– Зачем рисковать? При нестандартных исходных нужно строже контролировать условия. Я же не знаю, как поведет себя это сырье при изменении, скажем, температуры на градус или другом качестве воды. Нужно просчитывать всю технологическую цепочку. У меня нет права принятия решения.

– Но на выходе-то продукт нормальный.

– Меня все равно будет раздражать сигнал тревоги на входе.

– Несоответствие нормы раздражает. Так? Твой сын не набирал нужного количества баллов при школьном обучении, но успешно проходит курс в домашних условиях. Стало быть, нужно просчитывать недостаток всей системы образования. Какой чиновник замахнется на это? Легче подвести вашу ситуацию под стандарт. Ты только не паникуй. На систему с эмоциями не попрешь.

– А без эмоций?

– Без эмоций могу рассказать про себя. Моей дочери разрешат закончить среднее звено, но не дадут перейти в старшее. Когда начнутся профориентационные тесты, возникнет несоответствие. Девочка с адресом Промзоны не может и не должна показать высокие баллы при распределении. Иначе – зачем контроль за вложением родительских денег в образование, обязательные развивающие путешествия, система баллов? Есть правило: больше вложений в условия для занятий – больше учебных успехов. Не можешь оплатить – государство забирает ребенка. Значит, дочь выполняет тесты ниже уровня, не переходит в старшее звено, не проходит выпускную специализацию и получает низкооплачиваемую работу на всю оставшуюся жизнь. Или семья меняет место проживания. А с нами отец. Обслуживание пожилых людей сопровождается такими же счетами, какие ты мне показал. Инспектор и врачи посещают нас регулярно.

Мы почти подошли к его дому. Одинаковые бетонные коробки показались мне еще безобразней, потому что сзади них виднелись куполообразные крыши нашего концерна, над которыми даже небо было светлее.

– Боюсь спросить, что ты решил, выбирая между отцом и дочерью.

– Решил выиграть время. В моем случае это два года. Если отец будет жив, есть вариант развода. При разводе супругов выделяется так называемая пострадавшая сторона – то есть не инициатор развода. Поскольку для пострадавшей стороны это психологический стресс, в силу вступают социальные механизмы, которые ее подстрахуют и обеспечат приемлемые условия. Работающий человек – государственная ценность. В него много вложено. Я, к примеру, объявляю о смене ориентации и обращаюсь в суд. Жене с дочкой после бракоразводного процесса – по ситуации: или выделяют приличное жилье, или освобождают от уплаты за образование.

– А восстановить брак можно?

– Нет. Система контроля очень серьезная. С нашей семьей будет покончено навсегда. После нескольких наших с женой встреч создадут десятки комиссий по этике, которые возбудят судебный иск по факту мошенничества, засудят и вышлют в Зону освоения.

– А твой отец как живет с такой ношей? Он не жалеет, что уехал со Льготной зоны?

– Он не хочет умирать на зоне, но к смерти давно готов. Он верит, что уйдет из жизни до того, как свой выбор в пользу деда сделает его внучка, до того, как я пойду на все, чтобы не поставить дочь перед таким выбором.

– Развод – не мой вариант.

– Тогда плати по счету. Ничего не выясняй – ошибки нет. Следующий счет снова будет больше. Даже если ты опять его оплатишь, на вашу жизнь посмотрят со всех сторон, найдут несоответствия, обстоятельства. У тебя год или два.

– А потом что? Димку заберут?

– Да, но он будет уже старше и самостоятельней. Ты еще успеешь рассмотреть разные варианты. В любом случае тебе придется что-то потерять. Твоя задача сейчас – просчитать, от чего тебе придется отказаться – от родителей, от семьи, от сына.

Я попрощался и пошел к освещенной станции скоростного тоннеля. Сзади черным пятном оставалась Промзона.

2

Мне очень хотелось остаться одному. С недавних пор я стал уходить в комнату уехавших родителей на третий этаж и садиться в их любимое кресло. Днем здесь занимался Димка с приходящими учителями. Вечером она пустовала. Я мог ненадолго задремать в нем, обдумывая вопрос, а просыпался с готовым решением. Спина уже ждала привычного изгиба, но отдохнуть не удалось. Я был ослеплен светом, бьющим из всех окон. В последний год я запрещал транжирить энергию. Жена, не привыкшая ни в чем себе отказывать, подчинялась, хотя постоянно ворчала, что на копейках состояния не сделаешь.

В гостиной на первом этаже оживленно болтали две женщины. Одна из них – моя Светлана, поднялась навстречу.

– У нас гости. Вася пригласил Марину с мамой. Пора знакомиться с будущими родственниками. Молодые у себя. Посиди с нами.

– Димка где?

– Да что тебе Димка? Здесь где-то бегает.