НА ДВУХ НОГАХ

Греттир говорит: из них уже мало кто оставался
Кто не успел – погиб, успел – разбежались.
Этот их Глам опустошил долину:
Дочка Торхалля, Турид слегла от страха
И померла – а была ведь крепкая баба!
Что характерно, он пальцем её не тронул,
Лишь зарычал в окно да моргнул глазами.
Овцам на пастбище он перебил все ноги,
Стельным коровам вырвал кишки из брюха.
Впрочем, весной он держался тише – больше зимою
Под полунощный посвист шальной метели...
Торхалль сказал мне – мол, жалко, конечно, Турид,
Вдвое обидней, что был он при жизни пастырь
Тех же овец, причём ретивый, хотя и грубый,
Мало того, схватился он с горным духом
И одолел – теперь вот сам безобразит,
Лучше бы дух, ей-богу, тот был спокойней.
Впрочем, чему дивиться – Глам-то был нехристь,
А с нехристя что возьмёшь, вот он и колобродит!
Впрочем, Греттир говорит, со мною Торхалль был честен,
Прямо сказал, беги мол, пока не поздно,
Мы, мол, привыкли – дверь запираем на ночь,
Что до скота, его уж и не осталось.
Думаю, скажут люди – Греттир, мол, струсил,
Вот и остался. Лучше бы говорили.
...
В этих краях неладно испокон веку,
Ухает кто-то, следы в снегу оставляет,
Овцам живьём выгрызает куски мяса...
...
Что я, с мертвецами не дрался, что ли? Но лично этот
Оказался сильней всех остальных вместе взятых –
Так обхватил меня, что дыханье спёрло!
Что тут сказать – сначала мы бились в доме:
Он меня тащил, а я упирался.
Было темно, лица его я не видел,
И слава Богу, скажу я вам – больно страшен,
Чёрный, огромный, на ощупь скользкий, вот пакость!
Бьёмся мы в тёмной горнице, он не дышит,
Только лишь тихо ухает, глаз не видно.
...
Эта долина всегда отличалась дурной славой –
Тролли в горах, в отрогах лесные духи.
Дёрнул же чёрт Торхалля тут поселиться!
...
Думаю – в доме-то этой твари не развернуться,
А во дворе ужо он задаст мне жару –
тащит меня туда и, вроде, одолевает!
...
Я и подался – он из дверей-то и выпал,
Я на него – ведь крепко, паскуда, держит,
Тёмный он был, говорю вам, лица не видно...
...
В общем, чего там, братцы, налейте мёду,
Засветите огонь, позовите скальдов!
...
В доме, понятно, возились мы в полном мраке,
И на подворье темень – всё небо в тучах,
Я его видел плохо – и слава Богу!
В общем, лежу я буквально на нём, он не дышит,
Только за меч схватился – луна из-за тучи вышла.
Он открывает глаза, на меня смотрит....
...
Каждую ночь здесь огни горят на вершинах,
Чёрные ели грозно руками машут,
Я ни за что не вернусь в эту долину!
....
Смотрит – я не могу пошевелить и пальцем,
Глаз не могу оторвать от его буркал,
Тут говорит он: паршиво, Греттир, вышло,
Лучше б тебе, Греттир, со мной не встречаться.
С этой ты ночи лишишься своей удачи,
Против тебя обратится твоя же сила,
Был ты героем, а станешь пустым задирой,
Ты и сейчас, говорит, Греттир, вспыльчив.
Жалко тебя мне, говорит, дурень,
Будут тебя травить, как дикого зверя...
...
Вот он и говорит мне – соврал ведь, верно?
Наверняка соврал – разве ж я изменился? –
Так прогоните скальдов, зовите девок,
Мёду ещё налейте, огни зажгите,
Что там – веселиться так веселиться!
Дальше, понятно, закрыли луну тучи,
Он замолчал, я за меч – так вот оно и вышло!.
Худо другое, он напоследок молвил,
Что на меня проклятие налагает.
Мол, темноты теперь я бояться стану
И одиночества – а кто из вас не боится?
Зимняя ночь длинна, темна, бесприютна,
В каждом кургане мертвецы вострят зубы,
Пляшут огни мертвецов на крутых склонах!
...
Так прогоните девок, несите ещё мёду,
Кто это там сказал, что Греттир струсил?!