На фарватерах Севастополя

7 ноября утром группа боевого охранения из пяти моряков 18-го батальона морской пехоты заняла позиции на высоте у деревни Дуванкой. И когда показались на дороге семь фашистских танков, они вступили в бой. Три танка уничтожили, остальные повернули вспять. Потом появилось еще пятнадцать танков. В неравном бою несколько машин было подбито, а когда кончились бутылки с горючей смесью, моряки бросились с последними гранатами под танки. Ни один не прошел, но и все пять героев-моряков погибли. Они отдали жизнь, но не пропустили врага.

И мне вспомнились звонкие, как медь корабельной рынды, слова поэта еще времен гражданской войны:

Орлиное племя, матросы, матросы,

Вам - песнь огневая рубиновых слов. [87]

Врагам не прощали вы кровь и обиды

И знамя борьбы поднимали не раз.

Балтийские воды и берег Тавриды

Готовят потомкам пленительный сказ!

Я хорошо знал места, где шли ожесточенные бои, где погибли теперь политрук Фильченков и его товарищи - матросы Цыбулько, Паршин, Красносельский и Одинцов. В плодородной долине вдоль торопливой речки Бельбек тянулось большое селение Дуванкой. До войны, возвращаясь из Симферополя, мы часто проезжали здесь на машине. С крутой горы над селом можно было увидеть полоску синего моря и мачты далеких кораблей.

А в широкой долине зеленели большие фруктовые сады. И справа на крутых высотах, где стояли сейчас насмерть черноморские матросы, цвели в великом множестве белые пахучие ромашки. Словно снежный огромный ковер, подступали ромашки к дороге. А ныне цветут там на склоне гор красные, красные маки.

Отлично дралась флотская авиация. Самолеты-штурмовики майора Губрия уничтожали фашистов на переднем крае, а те не выдерживали их натиска. Здорово дрались истребители. Эскадрилья капитана Аксенова сбила двадцать семь самолетов противника. В этой эскадрилье каждый летчик имел на своем боевом счету по нескольку сбитых самолетов. А летчики Рыжов, Савва, Карасев и Иванов проявили высшее мужество: они таранили самолеты фашистов. Причем Яков Иванов сделал это дважды. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Нашим катерам-охотникам и самолетам, оборонявшим Севастополь, частенько приходилось выручать друг друга. Катера тралили на фарватерах, днем и ночью несли дозоры, искали подводные лодки, конвоировали транспорты. Основным их противником по-прежнему оставалась фашистская авиация. Самолеты дерзко нападали на тральщики и катера-охотники, а они не имели сильной зенитной артиллерии. Часто на помощь катерам-охотникам поднимались с аэродрома наши истребители.

…Самолетов в осажденном Севастополе было не так много, и каждый из них дрался за десятерых. Так было и на этот раз. Зимнее солнце только выбралось из-за окружающих Севастополь гор, когда над базой появился фашистский самолет-разведчик. Он шел на большой высоте, и огонь зенитных батарей не мог достать его. В Севастопольской бухте стояли в это время прибывшие ночью транспорты и боевые корабли. В воздухе патрулировали [88] два советских истребителя. Ведущий старший лейтенант Семен Карасев, обнаружив вражеский самолет, производивший разведку и фотосъемку, пошел на сближение.

Увидев наш истребитель, «юнкерс» хотел улизнуть, но Карасев пошел наперехват и навязал ему бой. На «юнкерсе» сидел, видимо, опытный летчик, он умело маневрировал, и поединок затянулся. Три раза выходил в атаку Карасев, на четвертом заходе он нажал до отказа гашетку, но выстрелов не последовало. Весь боезапас был расстрелян, на исходе был и бензин, так как Карасев с рассвета патрулировал над базой. А враг, словно понимая это, вел бой, увлекая самолет Карасева все дальше в море. «Уйдет! Со всеми данными уйдет», - думал Карасев.

Он чувствовал, что это опытный разведчик, упускать его нельзя, и решил идти на таран. Карасев зашел фашистскому «юнкерсу» в хвост. Тот дал полный газ.

- Врешь, не уйдешь! - крикнул, не слыша самого себя. Карасев и, выжав всю скорость из своего «яка», ударил бешено вращающимся пропеллером по хвосту «юнкерса».

Замечательный «як», десятки раз пробитый и израненный, задрожал, Карасев успел увидеть, как опрокинулся куцый «юнкерс», как, блеснув на солнце, раскрылись три парашюта. За спиной Карасева был Севастополь. Он хотел дотянуть до своего аэродрома. Но самолет било и трясло, как в лихорадке, сваливало в крутой штопор. Блеснула зеленая вода, освещенная солнцем, стеной приближаясь к самолету. Потом Карасев почувствовал толчок, словно самолет развалился, и его с силой выбросило из кабины. Карасев резко дернул кольцо, но парашют почему-то не раскрылся. Засвистел ветер в ушах, тело закружило в воздушном потоке. Карасев падал с высоты шесть тысяч метров. У него хватило самообладания рвануть запасное кольцо - на этот раз парашют раскрылся. Карасева сильно встряхнуло, и он закачался над куполом. Под ним была бесконечная равнина моря, а рядом на востоке лежала крымская родная земля и аэродром Кача (сейчас захваченный немцами), куда впервые пришел служить светлоглазый, улыбчивый юноша Семен Карасев.