На грани безумия

– Я живу одна. Детей у меня нет, а с мужем мы давно расстались, поэтому у меня осталась только ты – моя единственная родственница.

Слишком сложной сейчас оказалась задача для моего погружённого мысленно в хаос восприятия осознать всё то, о чём я и в жизни никогда подумать не могла. Мне нужно было время для того, чтобы прийти в себя, и когда наконец я всё переосмыслила, мы уже сидели с тётей в уютных креслах в гостиной и беседовали о жизни за чашкой горячего чая.

Когда я окончательно осознала, что у меня на этой земле есть ещё хоть какая-то родная кровь, я воспряла духом и уже была безгранично рада этому новому обстоятельству, так неожиданно возникшему в моей жизни.

Тётя Элеонора остановилась временно в гостинице, куда не раз приглашала меня в гости, но в основном она часто наведывалась к нам сама. Как я заметила, она подружилась с крёстной, более того, я видела, как крёстная с доброй и светлой улыбкой встречала тётю Элеонору каждый раз, когда она к нам приходила. Иногда у меня интуитивно возникала мысль, что тётя Элеонора напоминает ей всем своим обликом мою маму – её давнюю и любимую, как сестру, подругу, о которой она печалилась после её смерти все эти годы.

Однажды я всё-таки посетила гостиницу, где остановилась тётя Элеонора, это случилось в предпоследний день её отъезда. Перед моими глазами открылось большое высокое здание, напоминающее собой больше дворец, чем обычную гостиницу. Перед центральным входом возвышались статные белоснежные колонны, а парадная лестница была выложена тёмно-коричневым мрамором. Оказавшись в просторном большом фойе, я невольно подняла голову и увидела, как над ней висит огромная роскошная люстра с нескончаемым множеством белых, как слеза, подвесок в виде капель дождя. Высокий потолок казался величественным. В холле меня уже ждала тётя Элеонора, которая затем проводила меня в свой номер. Мы засиделись с ней до самого позднего вечера за чашкой чая, рассматривая альбомы с фотографиями моей мамы и тёти Элеоноры, которые пробудили у меня те тревожные и одновременно счастливые чувства из детства, когда ещё была жива мама.

Вскоре тётя Элеонора вернулась в свой город. На прощание мы пообещали друг другу как можно чаще звонить и писать, а при возможности навещать друг друга.

Приближались новогодние каникулы. Всех занимала предпраздничная суета и то радостное состояние духа, когда человек ожидает в это время чего-то сказочного и необычного. Тётя Элеонора не раз за это время приглашала меня к себе погостить, но, так как я училась в колледже и пропускать занятия было нельзя, я не могла поехать к ней. Но буквально за три дня перед новым годом она, поздравляя нас с наступающими праздниками, пожаловалась на своё плохое самочувствие и сказала, что, к сожалению, не сможет приехать к нам на праздники. Заметив при этом, что было бы неплохо, если бы я на каникулах смогла навестить её, что ей так одиноко и за ней совсем некому присмотреть. В её голосе звучали такие волнение и грусть, что я немедленно пообещала ей приехать, как только закончатся последние занятия в колледже. И когда, наконец, это случилось и нас отпустили на каникулы, то мне оставалось только одно: предупредить о своём решении поехать к тёте Элеоноре крёстную. Поэтому за день до этого я, вечером спустившись в гостиную и разыскав крёстную, в то время занятую новогодними украшениями, рассказала ей о звонке тёти Элеоноры и о своём решении поехать к ней на новогодние каникулы. В то время, когда мы вели с ней эту беседу, неожиданно вернулся Макс и, завидев нас в гостиной, направился к нам.

– О чём это мы тут секретничаем? – шутливо спросил он.

– Да вот, мы думали, что вместе справим новогодние праздники, но, увы, – в задумчивости произнесла крёстная.

– Что-то случилось? – обратившись весь во внимание, спросил он.

– Кристина… уезжает, – сказала крёстная.

– Как уезжает? Куда? – широко раскрыв глаза и остановив на мне недоумённый взгляд, спросил он. Тут с кухни крёстную позвала Мария и она, оставив нас одних, ушла. Макс в это время принялся с пристрастием обо всём расспрашивать меня.

– Так, ничего не понимаю, – озадаченно, сказал он. – Куда это мы собрались? И зачем?

– Я должна навестить свою тетю, – собравшись с духом, ответила я.

– А что, она сама не может навестить нас? И вообще, какого черта? – уже начиная раздражаться, произнёс он. – Я не слышу, Кристи, почему она сама не может…

– Потому что она больна, – ответила я.

– Но неужели ничего нельзя сделать и…

– Нет, – сказала я.

– Чёрт возьми, – выругавшись в сторону, сказал он, затем снова недовольно посмотрел на меня. – И сколько это займёт времени? – не унимался он.

– Не знаю, не могу сказать.

– И всё же, Кристи, сколько?

– Может, неделю, а может, и больше, – ответила я.

– Что? Он одарил меня резким негодующим взглядом, после чего принялся нервно ходить по комнате. – Так, стоп! – остановившись, сказал он сам себе, словно его осенила какая-то мысль.

– А скажи мне, Кристи, сколько длятся ваши каникулы?

– Две недели, – ответила я.