На грани доверия. Книга третья

— Но почему за всё это я должен расплачиваться браком с девушкой, которую не люблю? — Дима поднял глаза на мать, которая остановилась перед ним, перестав лихорадочно ходить взад-вперед.

— Что ты заладил со своей любовью? Что за внезапный приступ пошлого романтизма?

— Ты считаешь, что любовь — это пошлый романтизм? — удивился Дима. — Мама, ты, конечно, деловой человек, прагматичный, рациональный, но ты не можешь отрицать того, что любой нормальный индивидуум способен чувствовать, хотеть, желать, испытывать тягу к другому человеку, и не только физически.

— Интересно, — она опять села, внимательно посмотрела на сына, поправила волосы, сложила руки на груди, — либо я тебя совсем не знаю, что, в принципе, исключено, либо… — задумалась, — ты встретил другую? Ты изменил Мишель?

— Причём тут измена? — Дима покраснел, но не от того, что мать попала в точку, а от того, что больше всего на свете не хотел с ней обсуждать эту тему, то есть всё, что так или иначе, может коснуться Миры. И не дай Бог мать узнает о ней. По крайней мере, пока. И Миру как можно дольше надо прятать от неё.

— Дмитрий Данилевский, ответь мне на вопрос, — она опять повысила голос.

— Какой, мама?

— Ты увлёкся другой женщиной? Кто она?

Дима, превозмогая боль в боку, тяжело поднялся с места, прошёл по палате, опять затекла кисть руки, опять стал её растирать. Зато голова больше не кружилась. Нет, кружилась, только от осознания того, что в его жизни появилась Мира. Мысли о ней придавали ему сил. Такое с ним было впервые. Конечно, были романы. Дима был правильно воспитан, выдержан. Но он предпочитал не размениваться, не бросаться в омут с головой, если не был влюблён, не использовать женский пол для удовлетворения лишь своей похоти. Склонности к романтичности за собой тоже не отмечал, но никогда не был столь прагматичен, как мама. Брат мышлением и характером был больше похож на неё, но до того момента, как разочаровался в своём браке, в своей жене. Именно тогда он понял, что не всё в этой жизни покупается и продаётся, и что самые деловые отношения так и останутся деловыми, а жить с бизнесом не получается, потому что чувства — они рождаются и сохраняются не на банковских счетах, а в сердце.

— Кем ты увлёкся, Дмитрий? Я повторяю свой вопрос, — потребовала Фаина Витальевна.

— Мама, это не увлечение, — он встал у окна.

— А что? Позволь мне на правах матери узнать — что? Что могло тебя изменить за несколько дней так, что ты решил перевернуть всю свою жизнь? Ещё недавно женитьба на Мишель была решённым делом.

— Я понял, что делаю ошибку, — Дима повернулся к ней.

— Какую, Дима? Мишель тебя в чём-то разочаровала? Она что-то сделала не так? Но женщин надо уметь прощать, мы все далеки от идеала. Не отменять же свадьбу.

— Отменять, мама. Я не хочу жениться на Мишель, — он всё ещё стоял у окна, словно опасался подойти ближе.

— Я так понимаю, что сегодня истинной причины я не узнаю, — Фаина Витальевна поднялась с места, взяла в руки сумку, — но это вовсе не означает, что я сдалась. Отнюдь. Я приложу все усилия, чтобы ты понял, как ты ошибаешься. А если ты, правда, увлёкся кем-то, то скоро забудешь о своей блажи, — с этими словами она вышла из палаты.

У Димы засосало под ложечкой. Если мать сказала — она не отступит. Он посмотрел на экран айфона — Мира так и не позвонила, и не написала.

Глава 46

Сегодня условились встретиться не в кафе, а в подземке. Мира, прислонившись к столбу, стояла на Лубянке и читала книгу. Приехала несколько раньше условленного времени, поэтому взялась читать, тем более что её увлёк «Лавр» Евгения Водолазкина.

— Привет, красавица, как дела? — услышала фразу с характерным акцентом, подняла глаза. Перед ней стояли два ярких представителя одной из кавказских национальностей. Молодые худощавые в спортивных костюмах, с маслянистыми взглядами тёмных глаз и ухмылочно-наглыми физиономиями. Псевдопревосходство. Мира не сочла нужным отвечать, продолжила читать.

— Эй, с тобой поздоровались, — сказал второй с ещё большим акцентом. Мира опять промолчала, но читать перестала.

— Ты глухая что ли? — он хихикнул, довольный своей глупой шуткой. Подошёл к Мире ближе, наклонился. Она отстранилась.

— Дай почитать, — сказал первый и стукнул по книге Миры так, что девушка чуть её не выронила. Вот тут она уже испугалась.

— В чём дело? Какие-то проблемы? — грозно пробасил Зорин. Мира не заметила, как он подошёл. В следующий момент снял с плеча рюкзак, окинул кавказцев таким уничижительным взглядом, какой обычно доставался наглым и ленивым студентам.

— Всё хорошо, братан, — осклабились кавказцы и отступили.

— Точно? — Зорин обратился к Мире.

— Да, — кивнула девушка, — пойдёмте, Вадим Георгиевич, — добавила поспешно, спрятала книгу в пакет. На преподавателя посмотрела с нескрываемым восхищением. Давно его не видела и уже стала успокаиваться, а тут опять в полной мере ощутила его обаяние. А теперь ещё и заступился за неё, настоящий рыцарь.

Зорин подал ей руку у эскалатора, встал на пару ступенек ниже и оказался лицом к лицу. Она, смутившись, отвела взгляд.