На грани доверия. Книга третья

— Мира, солнце моё ясное, рассказывайте, как ваши дела? Ну, кроме той ситуации, которую я имел возможность наблюдать. Товарищи с гор пытались показать, кто тут хозяева, — иронично усмехнулся Вадим.

— Вадим Георгиевич, спасибо, что заступились, — поблагодарила Мира.

— Не за что, хорошо, что я вовремя появился. Так что, дела идут?

— Дела хорошо — работа, учёба. Таисья передаёт вам большой привет, она не смогла сегодня приехать на встречу, нагрянули очередные её родственники, теперь уже из Сургута, Тае велели их накормить, — Мире было неловко смотреть Зорину прямо в глаза, он находился слишком близко.

— У Таисьи, как я успел понять, хлебосольный дом? И поэтому всегда кто-то приезжает. Они дружны, это хорошо.

— Да, есть такое. Они поддерживают отношения со всей многочисленной роднёй, — подтвердила Мира и первой шагнула с эскалатора.

— Тут есть небольшое, но очень уютное кафе, предлагаю нам устроиться именно в нём, — предложил Вадим, когда они вышли на улицу. Дул холодный северный ветер, Мира туже затянула шарф, пожалела, что не надела шапку. Становилось всё холоднее. Вдруг ей вспомнился Дима, как они гуляли по Сухаревской и он рассказывал ей о любви Шереметьева и Жемчуговой. Как они потом отогревались в «Шоколаднице», а Дима ещё старался Миру накормить изо всех сил. Тогда она ещё ничего не чувствовала к нему, даже раздражалась. А вот потом, после аварии…

Мира никому не рассказала о том, что произошло, так и не призналась даже Таисье, хотя они и подруги. Просто потому, что пришлось бы рассказывать и о Диме, а ей не хотелось. Почему? Она и сама не могла понять. Обычно девчонки делятся друг с другом, обсуждают, даже советуются. Но Мира в советах не нуждалась, ей хотелось разобраться во всём самой. Понять саму себя без чьего-то вмешательства.

Быстро дошли до кафе, благо было недалеко от метро, поднялись на второй этаж по красивой, украшенной вензелями, винтовой лестнице, столики там стояли круглые миниатюрные. Как раз на двоих.

Вадим Георгиевич заказал себе чашку ристретто и шоколадный маффин, Мира ограничилась маленькой чашкой капучино.

— Итак, милая Мира, — Зорин отпил глоток кофе, удовлетворённо кивнул, — я обратил внимание, что вы читали в метро. Позволите узнать, что за автор и соответственно роман привлёк ваше внимание?

Мира достала книгу из пакета, дала в руки преподавателю, Вадим прочёл название, аннотацию.

— Знаете, как я в магазине выбираю книги? — задал вопрос, одновременно вчитываясь в текст начала романа. Поднял глаза на Миру. — Я открываю начало книги, затем середину и наконец, финал. Читаю оттуда по странице. Если меня что-то зацепило, я покупаю роман.

— То есть вы мало прислушиваетесь к отзывам? — уточнила она.

— Я к ним едва ли вообще прислушиваюсь. Ну, есть, конечно, весьма компетентные люди, мнение которых ценно. Но, поверьте, Мира, лучше всего составлять своё мнение. И не только в литературе.

— Но я, к примеру, прислушивалась к вашим рекомендациям, и благодаря вам, я открыла для себя столько авторов и столько интересных книг, — возразила Мира.

— Надеюсь, что это так. Но вам могли и не понравиться те книги, что я рекомендовал, я вполне допускаю это. Хотя… — он сделал паузу. — Я подбирал такую литературу, чтобы наверняка вам пришлась по душе. И я не ошибся. Так ведь? — он хитро улыбнулся и отпил кофе. Расстегнул на кофте молнию, снял её, оставшись в футболке. Мира теперь имела возможность обратить внимание на его мускулы — рельефные, хорошо очерченные, как на руках, так и на торсе — его особенно красиво обтягивала футболка. На шее висел серебряный крестик. Девушка невольно залюбовалась Зориным ещё больше, когда он несколько вальяжно откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу.

«От него, правда, можно сойти с ума», — промелькнуло в её голове. Невероятно мощное мужское начало, магнетизм. Причём без самолюбования, без превосходства над окружающими, хотя и держится на некотором расстоянии, но без снобизма. Скорее, доминирует чувство собственного достоинства. При этом может быть и мягким, и принципиально жёстким. А красота его тоже истинно мужская — про таких говорят «видный, заприметный».

Словно подслушав её мысли, Зорин многозначительно улыбнулся.

— Мира, как же мне хорошо с вами, уютно, я отдыхаю в вашем обществе, — признался так просто, легко, не догадываясь, что именно сегодня эти слова могут значить для девушки гораздо больше, чем вчера, — я недавно был на вашей станции метро, думал о вас, — добавил, опять улыбнувшись.

Зазвонил телефон, Зорин, извинившись, отошёл в сторону. Мира, после сказанных им слов, совсем смутилась, сидела разрумянившаяся, не знала, куда девать руки, как вести себя дальше. А Вадим, как ни в чём не бывало, поговорив, вернулся за столик, подмигнул ей, допил свой ристретто.

— Люблю хороший кофе, — сказал с чувством. Мире это напомнило сцену с братом Димы — Всеволодом и их полушутливый разговор о кофе. Но теперь, когда рядом сидел Вадим Георгиевич да ещё признался, что ему хорошо с ней, образ Дмитрия померк. Это не было легкомыслием со стороны Миры, просто чувства к Зорину оказались сильнее.