На грани доверия. Книга третья

Глава 47

Надя с Сашей стояли уже у двери, когда Вилли, покинув свою комнату, шёл по коридору. Она не видела его несколько дней, хотя вроде бы он был всё время дома.

— Володя, — окликнула его Надежда, — мы едем навестить дедушку, ему вчера было плохо — вызывали врача, — сообщила она.

— Да, отец мне говорил, — бесцветным тоном отозвался Вилли.

— Вы не собираетесь его навестить? Поедем с нами? — в этот момент Саша посмотрела на маму и недовольно поджала губы.

— Я потом его навещу, — сказал Вилли и двинулся к кухне. Надя посмотрела ему вслед, пытаясь понять, откуда такие разительные перемены и явное равнодушие по отношению к деду.

— Мам, пойдём, — Саша дёрнула её за рукав.

Дверь открыла Елена Степановна, всплеснула руками:

— И кто это пришёл к своему дедушке? Что за девочка такая славная? — улыбнулась она в глубокие морщины.

— Это я пришла, — Саша широко улыбнулась, — баба Степановна, привет, — пожала ей руку.

— Моя ты хорошая, проходи, снимай курточку, шапку, сапожки. Дедушка уже ждёт тебя, спрашивал, — сказала экономка, поздоровалась с Надей, помогла девочке раздеться и повела её к деду. Тем временем в коридоре появилась Маша.

— Ну что, как дела? Как себя чувствует Владимир Григорьевич? — спросила Надя, раздеваясь.

— Сегодня немного лучше, слава Богу, — доложила Маша, — слабость, правда. Устал он, Надюш. Да и в последнее время всё нервничал. Из-за внука.

— Из-за Вилли? — Надя нахмурилась.

— Да, по словам Степановны они крепко повздорили, по крайней мере, Вилли обиделся на деда. А Володя это тяжело переживает.

— А, вот оно что. Мне теперь понятно, почему Вилли отказался с нами ехать, да и вообще проявил равнодушие к болезни деда. Но всё равно это жестоко, ведь Владимир Григорьевич ему не чужой. Любопытно было бы узнать причину их размолвки. Степановна её не озвучила?

— Нет, она не знает, — покачала головой Маша, — а спрашивать у мужа я не стану, ещё больше его огорчать я не хочу.

— Да, ты права, Машенька, ладно, узнаем всё в своё время, — Надя приобняла племянницу. — Как ты сама? Держишься?

— Держусь, родная, мне иначе нельзя, — пойдём к Володе? Он и тебя будет рад видеть.

Владимир Григорьевич сидел в глубоком кресле в гостиной, ноги укутаны клетчатым пледом, рядом стоял крохотный приёмник, из которого доносилась тихая музыка. Саша сидела у ног деда и рассказывала ему про то, как они ходили в больницу удалять ей зуб. Фертовский-старший гладил внучку по волнистым волосам и улыбался. Это маленькая девочка приносила ему столько счастья.

— Добрый день, Владимир Григорьевич, — поздоровалась Надежда, подошла к свёкру, поцеловала его в щёку. — Хорошо выглядите.

— Ох, Надя, лукавишь ты, — он покачал головой, — выгляжу я плохо, сам знаю. Ночью опять подскочило давление. Но уже доктора тревожить не стали, сами сбили.

— Вам лежать надо, — Надежда знала это по тому, как у мамы скакало давление.

— Да лежал я, недавно пересел в кресло, как же я могу встречать моих девочек в кровати. Это моветон, — он опять погладил внучку по волосам. — Належусь ещё, успею. С понедельника в клинику, там будет и время, и кровать.

— Не расстраивайтесь, Владимир Григорьевич, обследуют, подлечат, будете у нас здоровым и сильным. Правда, Саша?

— Дед у нас всегда сильный и красивый, — девочка прижалась к ногам деда. Он засмеялся.

— Устами младенца глаголет истина, — заметила Надя, — Саша права, вы всегда мне казались красивым мужчиной, к тому же настоящий аристократ.

— Наденька, милая моя, а я ведь был против тебя, — он помрачнел, — так давил на Николая, да и тебе в своё время наговорил всякого.

— У меня короткая память, я не помню, — покачала головой Надежда.

— Зато я помню, как ты пришла ко мне со всем тем, что накопала о моих предках, кем они были, чем занимались. Я тогда был по-настоящему ошарашен. А потом и сам стал исследовать наше генеалогическое древо, — он задумался.

— Владимир Григорьевич, вы устали? Может, ляжете? — Надя приняла его задумчивость за утомление.

— Нет-нет, Надюша, всё хорошо. С вашим приходом у меня только радость. А знаете, что? Сашуленька, ты хочешь, чтобы Степановна испекла нам пирог? — обратился он к внучке.

— Хочу, деда, я люблю пироги бабы Степановны, — запрыгала от радости девочка.

— Тогда давай её попросим? Она нам с тобой точно не откажет. Машенька, отведёшь Сашу на кухню? Дайте Степановне задание испечь нам пирог с…

— Клубникой? — подсказала Саша.

— Боюсь, что клубники уже нет, — помотал головой дед, — с клубничным вареньем подойдёт?

— Да, подойдёт, — захлопала в ладоши Саша, — Маша, пойдём скорей на кухню.

Когда они вышли из комнаты, Владимир Григорьевич посмотрел на Надю.

— Я так понимаю, что у вас ко мне есть разговор? — догадалась она.

— Люблю умных женщин, — закивал он, — не зря тебя выбрал мой сын, — Фертовский-старший посмотрел на открытую дверь, заговорил тише, — Надя, мне надо кое-что тебе рассказать. Почему-то мне кажется, что ты поймёшь, как никто другой.

— Я слушаю вас, Владимир Григорьевич, — Надежда села на диван, приготовилась слушать.