На грани полуночи (ЛП)

Вся эта оккультная чепуха, которую Лив приобрела для магазина, запудрила ей мозги. Или, может быть, она сделала что-то ужасное в прошлой жизни. Например, оставила за собой полосу разрушений, или была графиней Дракула, или еще что похуже. Но она заставит свою внутреннюю злую графиню выследить этого парня и скормит ему его же яйца. «Я уже иду, приятель. Готовься».

Если он не доберется до нее первым. Она задрожала, несмотря на августовское солнце и жар, который, мерцая, поднимался от дымящихся углей.

Вытерев слезы грязными руками, она быстро заморгала, уставившись на беспорядок. Столько месяцев работы коту под хвост.

Реализуя мечту о книжном магазине, Лив была на седьмом небе. Как будто наконец вернулась домой. «Книги и Кофе» был ее детищем. Ее идеей, ее вложением, ее риском. Ее собственным грустным и сожженным провалом.

«Слава богу, что все произошло ночью. Огонь не распространился. Сотрудники были дома. Никто не пострадал», – в тысячный раз напомнила себе Лив.

На плечо ей опустилась рука. Лив подскочила.

– Не волнуйся, – раздался знакомый голос. – Ничего страшного. Все же застраховано, верно?

Это был Блэр Мэдден, вице-президент «Эндикотт Констракшн Энтерпрайзес» и правая рука ее отца. Блэр никогда не отличался тактичностью, но это было слишком даже для него.

Лив обернулась:

– Что ты сказал? Ничего страшного? Не волнуйся?

– Я имел в виду, что все можно заменить. – Блэр убрал руку с ее голого грязного плеча и незаметно вытер о свои идеально отглаженные коричневые штаны. – Это же был не какой-то там культурный памятник. Не придавай большого значения.

– Ливви? Боже мой! Ты еще здесь?

Лив вздрогнула, услышав резкий голос матери. Эмилия Эндикотт вышла из припаркованного у обочины «мерседеса» и направилась к ним, осторожно, стараясь не испачкать сандалии.

– Ты не должна находиться под открытым небом! – пожурила она.

– Я приду, когда буду готова, мама, – сказала Лив.

Эмилия явно была зла.

– Ясно, – сказала она. – Как всегда. Всегда все должна делать по-своему, как тебе хочется.

– Ага, – пробормотала Лив. – Как всегда.

Чтобы противостоять матери, всегда требовалась энергия. Эта женщина управляла ее детством, как диктатор, выбирая одежду, школы, друзей.

«За исключением того незабываемого лета».

Что верно, то верно. Мать много лет упрекала ее за связь с Шоном, представляя эту связь примером того, что происходит, когда Лив ее не слушает. И на этот раз она действительно оказалась права. Лив до сих пор это было поперек горла.

Ей удалось наконец-то добиться, чтобы родители признали, что она уже взрослая и может принимать собственные решения. Но стоило появиться Ти-Рексу с банкой керосина, как вдруг родители снова почувствовали себя вправе упаковать ее в удушающую подарочную коробку. И завязать на ней широкую шелковую ленту. Семья станет гордиться Оливией Эндикотт, если только она: 1) сбросит эти ужасные пятнадцать фунтов; 2) станет носить правильную обувь; 3) будет одеваться, как леди; 4) выйдет замуж за Блэра Мэддена и 5) начнет работать в «Эндикотт Констракшн Энтерпрайзес».

Блэр выбрал неподходящий момент, чтобы положить руку ей на плечо. Она резко дернулась, не успев подавить рефлекс.

Он оскорблено сложил руки на груди и сухо изрек:

– Я просто пытаюсь помочь. Ты ведешь себя, как ребенок. Капризный ребенок.

«У меня стресс, если ты не заметил». Лив проглотила готовый сорваться с губ сарказм.

– Прости, Блэр, – сказала она. – Просто сейчас меня лучше не трогать.

Мать прошлась глазами по телу Лив, и ее губы превратились в тонкую линию.

– Не могу поверить, что ты вышла на люди в таком виде.

Лив взглянула на свои штаны с низкой посадкой и помятую майку. Она бросилась к месту пожара, как только получила звонок, не потрудившись даже переодеть пижаму. Для такого наряда у нее и в двадцать лет был недостаточно плоский живот, не говоря уже о тридцати двух. Лифчика на ней не было. Черт возьми, да она могла бы «перебросить грудь через плечо, как континентальный солдат» [12]. А что касается штанов, ну… лучше сейчас не фокусировать внимание на ее немаленьком заде.

Выговор заставил ее приподнять подбородок.

– Я прилично одета, – сказала она. – Все важные места прикрыты. Никто не упадет в обморок, увидев меня в пижаме.

«И, конечно, это будет не Блэр», – чуть не добавила она. Он уже много лет изводил ее, наполовину в шутку, наполовину всерьез, призывая смириться с неизбежным и выйти за него замуж. Иногда, чувствуя себя одинокой, Лив испытывала толику соблазна. Блэр был умным, милым, трудолюбивым. Да и родители бы от радости с ума сошли. Это было бы товарищеское соглашение.

Но между ними не было тепла. Абсолютно.