На грани полуночи (ЛП)

Решение было принято само по себе, без ее помощи. Да. Она будет жить и в полной мере наслаждаться этой фантазией. Никаких глупых романтических ожиданий. Лишь жаркий секс. После всех переживаний она имеет на это полное право.

Шон проследил пальцем край ее уха, нежно прошелся по внутреннему изгибу, посылая дрожь удовольствия по ее натянутым нервам.

Заправил за ухо прядь волос. Лив облизала губы, резко выдохнув. Шон коснулся ее губ, его рука двигалась с величественной медлительностью в напряженной тишине, так же как двигаются сплетенные руки по спиритической доске в поисках тайн и волшебства.

Он провел кончиком пальца по ее подбородку и ниже, двигаясь с изысканной осторожностью вдоль ее шеи. Остановился над впадинкой ключицы, прижав пульсирующую венку. Его прикосновение было благоговейным, таким нежным, что Лив едва его чувствовала, и, тем не менее, ощущала только его и ничего больше. Как будто кончик его пальца оставлял след из раскаленной нити яркого света. Шон продолжал свое неустанное путешествие вниз, делая остановку поверх ее сердца, которое бешено билось о ребра. Ее дыхание было прерывистым. Он уверенными шагами шел по тонкой линии через минное поле гнева и сомнений. Шон не пытался распахнуть на ней халат, не щупал и не хватал. Просто следовал курсу. Уверенный, что она раскроется для него. Как цветок перед солнцем.

Его рука отважилась спуститься ниже, кружа вокруг ее пупка. Он вздохнул, и рука опустилась еще ниже, помедлив одно мучительное мгновение, прежде чем коснулась самого края волосков. Слабый, дразнящий контакт отозвался дрожью во всем теле Лив.

Рука прекратила движение. Шон ждал, мышцы его дрожали, а затвердевший член прижался к ее попке, ожидая сигнала.

Лив застонала, ее бедра раздвинулись, с трепетом уступая натиску.

Он издал низкий торжествующий звук, похожий на рычание, от которого волоски у Лив на затылке встали дыбом. Его палец проследил влажный путь от клитора вниз и, осторожно раздвинув складки, скользнул в скользкую жаркую сердцевину.

Ощущения на пределе возможностей. Ее колени подогнулись, а мускулы превратились в желе. Шон поймал ее за талию и прижал к себе, чтобы удержать.

– Я поймал тебя. Расслабься. Я тебя держу.

От телодвижений распахнулся халат, и Шон смог увидеть все: тяжелую грудь, округлый живот, крутые бедра. Его зубы погрузились в ее шею, и он издал рык. Боже, как он хорош, а она так возбуждена! Горячая и мягкая, роскошная и трепещущая. Крошечные мышцы в ее паху сжались вокруг его руки, вибрируя от безумного возбуждения, ее бедра напрягались и расслаблялись, а Шон водил пальцами вокруг ее клитора, подергивая и нажимая, от чего она устремилась прямо в тот страшный, прекрасный миг, откуда нет возврата. Затаила дыхание… свободное падение в пространстве, а затем… о Боже!

И так снова и снова, волна за волной разбивались и пульсировали, словно морская пена, нарастая и вскипая на блестящем песке.

Удовольствие билось в каждом ее атоме, в пальцах рук и ног, оставляя мокрой и задыхающейся висеть в его руках, как марионетку с обрезанными нитями.

Когда Лив наконец с трепетом открыла газа, то едва узнала себя в зеркале: лицо раскраснелось, под глазами тени.

Золотистая мускулистая рука Шона обнимала ее за талию, ее волосы ниспадали до бедер, а из-под них выглядывала грудь. Его рука все еще была зажата у нее между ног.

Обычно ей приходилось очень постараться, чтобы направить своих любовников по длинной и извилистой дорожке, ведущей к ее оргазму, но путешествие было трудным и не давало гарантий, да и у нормальных мужчин не было такого терпения.

Невелика беда. Она с этим справлялась. Секс был чем-то вроде объятий и общения, об оргазме и речи не было. Так или иначе, ей везло больше, когда она устраивала одиночные полеты. В сопровождении вибратора и фантазий о Шоне, естественно.

Но сейчас ей открылся совершенно новый мир ослепительных ощущений. И эмоций.

– Ты можешь стоять? – спросил он, уткнувшись носом ей в шею.

Его эрекция прижималась к ее спине. Он так сильно сжимал ее ребра, что Лив не могла вдохнуть во все легкие, поэтому мелко и часто дышала. Сжала колени. В его дрожащих объятиях чувствовалась отчаянная настойчивость.

– Боже мой. – Он вытащил из нее пальцы и, поднеся их к лицу, жадно облизал. – У тебя удивительный вкус. Умираю, как хочу попробовать.

– Хорошо. – Лив повернулась и схватила пряжку его ремня. Она должна была сделать все быстро, пока не потеряла самообладание. – Тогда давай поедим.

Шон стоял, не узнавая себя в этом ступоре, пока она боролась с его ремнем. Когда Лив расстегнула его, он схватил ее за руки, останавливая.

– Подожди. Прежде, чем мы это сделаем, нам нужно, э-э, прояснить некоторые вещи. Я хочу рассказать, почему оттолкнул тебя тогда, в тюрьме. Я могу объяснить…

– Нет, – прервала его Лив. – Не надо. Пожалуйста. Я не хочу этого знать.

Она так сильно и сердито дернула пряжку его ремня, что Шон чуть не упал на нее с рычанием.

– Но это важно.