На грани смерти

На улицах зажигались фонари. Петр направился в казино. Центр города, где находились здания фашистских ведомств и особняки высокопоставленных должностных лиц, был оцеплен солдатами. Усиленные наряды патрулей проверяли документы у всех прохожих, некоторых тут же уводили. Людей на улицах было мало, каждый боялся оказаться в числе заподозренных. Город затаился, настороженно ожидая прихода ночи.

Во дворике, где находилось здание казино, о чем-то спорили несколько человек.

— Я ничего не могу сделать, пан офицер. У меня нет людей, которые могли бы быстро справиться с работой. Дайте мне человек двенадцать, и вам не на что будет больше жаловаться… — оправдывался перед офицером невысокий мужчина. Петр узнал в нем инженера горводоканала Тыжука.

Петр прошел мимо споривших и направился в зал. В узком коридоре казино ударил в нос зловонный запах застоявшихся помоев. Рывком открыл дверь и вошел в помещение. За одним из столиков, недалеко от входа он заприметил Полищука, который, уставившись пьяными глазами в стол, вертел перед собой кружку с недопитым пивом. Заметив Петра, улыбнулся на приветствие и пригласил его к себе.

— Я удивляюсь, почему немцы не предпримут решительных действий? — то ли Полищуку, то ли самому себе сказал Мамонец. — Чего ждут-то? Средь бела дня партизаны стреляют в их генералов и безнаказанно уходят! Немецкая гуманность может самих же немцев и погубить…

— Тише, — Полищук криво улыбнулся и, уперев надменный взгляд в Петра, продолжал: — Немецкий гуманизм здесь ни при чем. Это их бессилие, мой мальчик. Другое дело… — почти шептал он, уронив кружку на стол. — Ты очень старательный хлопец, но боишься думать… А ты не бойся. И главное, не играй по большой, никогда, как бы тебя не прельщали выигрышем… При маленьких ставках хоть выиграешь немного, но зато и проиграешь мало… А за тех, кто стреляет в генералов, не беспокойся. Найдут их, никуда они не денутся. Только выход ли это?

Петр немного растерялся. Что это? Проверка или откровение усталого, отчаявшегося человека? Отвечать Петру на эти слова не пришлось. Полищук легонько толкнул его локтем и кивнул в сторону двери, у которой остановился только что вошедший офицер в гестаповской форме.

— Наш новый шеф. Вместо Зозули, временно. Гауптштурмфюрер СС Отто Нойман, — представил Полищук.

Обводя взглядом зал, Нойман заметил своего подопечного и направился к нему.

— Хайль Гитлер, — приветствовал его Полищук, вскочив из-за стола и подобострастно выбросив правую руку. За ним привстал и Петр.

Нойман лениво процедил «хайль!» и опустился на свободный стул.

— Вы что здесь делаете? — осведомился он.

— Пришли на ужин, герр гауптштурмфюрер, — объяснил Полищук.

— Какой же это ужин, одно лишь пиво, — пренебрежительно указал Нойман на кружки Полищука и Мамонца.

— Не только пиво, герр гауптштурмфюрер, — с акцентом проговорил Мамонец, — у нас еще кое-что есть.

— А именно? — заинтересовался Нойман.

Петр открыл свой довольно поношенный портфель, извлек из него кусок копченой колбасы и бутылку водки.

— Schön, gut! Schön, gut![2] — радостно воскликнул Нойман.

Петр направился к официантке заказывать ужин. Вскоре на их столике появилось большое блюдо с тушеным картофелем, от которого исходил нежный аромат специй.

— Откуда ты знаешь немецкий? — спросил Нойман. — В специальной школе занимался?

— Нет, герр гауптман. Сам учил с малых лет. Наша семья уважает немецкий народ.

— Есть немцы в вашем роду?

— Были. Бабушка — чистокровная немка. Умерла в тот день, когда войска фюрера вступили в Познань. Очень гордилась своим происхождением.

— Служба у нас нравится?

— Я это доказываю старанием.

Исподлобья Полищук посмотрел на Петра, и еле заметно покачал головой.

— Gut! Gut! Нам такие люди нужны. Мы таких ценим. В какой он у нас должности? — обратился к Полищуку.

— Полицейский. Недавно зачислен, так что не успели еще продвинуть, — то ли с издевкой, то ли в свое оправдание объяснил Полищук.

— Nein! Nein! Das geht nicht! Не годится. Почему не поставили старшим с самого начала? Талантливым, преданным людям, тем более владеющим немецким языком, надо давать дорогу. В качестве поощрения. Мы таких ценим. А время не прибавит ни ума, ни преданности, ни энергии. Правильно? Richtig? Так что приказ на старшего подготовьте завтра же, я подпишу.

— Большое спасибо, герр гауптман. Но я еще не заслужил такого доверия, — скромничал Мамонец.

— Das ist richtig![3] Я это делаю авансом. Не заслужил, так заслужишь в будущем. Volksdeutsch?[4] Нет? Надо оформляться. Обязательно.

Полищук молчал. Нойман занялся своей порцией и уже ни на кого не обращал внимания. Пил он много, никого не приглашал, наливал себе в стакан водку, словно это была вода. Петр старательно нарезал колбасу и подносил пиво.

— Ich bin gleich zurück…[5] — Нойман вытер салфеткой покрасневшее от удовольствия лицо, встал из-за столика, постоял немного, держась за стул, будто проверял устойчивость своего тела, и неуверенно пошел к выходу.

— Что он сказал? — спросил Полищук.

— Сейчас вернется…

Полищук ухмыльнулся.