На грани веков

— Да не мне, барыне, О тебе я ничего не знаю, а вот Мартыню Атауге грозит беда, большая беда. Завтра прибудет суд или отряд драгун, а может, и те и другие. Всю волость сгонят на господский двор — несдобровать кузнецу. Пока барыня жива, пока она правит, я там — ничто, И эту ночь, и весь завтрашний день я проведу здесь, не хочу я видеть, как она над вами измываться станет.

Мегис недобро усмехнулся.

— Кузнеца Мартыня она пускай лучше не трогает. Пока я еще жив…

— Отваги тебе не занимать, это верно. Да против отряда вооруженных солдат ничего не поделаешь — ни ты, ни он, ни оба вместе. Брось ты эти молотки, иди в Сосновое, забирайте Друстову Инту и мальчонку и бегите в Ригу — иного выхода для вас нет. Сегодня же в ночь, завтра поздно будет!

Кузнец запустил заскорузлые пальцы в косматую бороду.

— Так, значит, барин вот как думает… Ладно, сейчас же иду. А где теперь может быть Мартынь — в Атаугах либо в имении?

— Этого я не знаю. В Ригу будто ушел жаловаться, правду искать. Сдается мне, что уже заявился, на свою беду. Поищи его сам, да запомни, что я тебе сказал. Только никто не должен знать, что я вас предупредил, мне и самому остерегаться следует…

В верхнем этаже замка распахнулось окно, оттуда хрипло закричал фон Шнейдер:

— Пан Холодкевич, куда вы запропастились, теперь-то у нас начинается настоящее веселье! Вот проклятый поляк, черт бы его побрал!

Холодкевич махнул рукой, вздохнул и, шаркая ногами по траве, направился назад. Мегис постоял, погрузившись в раздумье, потом внезапно спохватился, кинулся в кузницу, порылся в груде железного лома, вытащил старый, заржавленный меч, выкованный еще Мартынем, и сунул под кафтан. Дверь кузницы так и оставил открытой — не до нее ему теперь. Затекшие у наковальни ноги двигались так, точно земля под ними горела. Суд и солдаты… его друга, вожака, схватят… добрую Инту и маленького Пострела будут мучить… Жар от земли, горевшей под ногами, охватил все тело, пылал лоб, шумело в ушах, дух перехватывало. Нет, не бывать этому, пока он, Мегис, жив, пока руки в кулаки сжимаются, пока у него Мартынев меч под кафтаном! Его собственная жизнь и гроша ломаного не стоит без этих троих, только с нею и расстаться, как с изорванным и завшивевшим кафтаном. Нет! — слышалось в яростном вое нарастающего ветра и в угрюмом шуме ельника. Мегис уже не шел, он летел, задыхаясь, хватая воздух широко раскрытым ртом, и все-таки ему казалось, что он топчется на месте.

На дороге, ведущей к кирпичному заводу, он растерянно заметался: идти в Атауги или прямо в имение? Инта с Пострелом в имении, это ему известно, а где же искать Мартыня? Даже двинул себя по лбу — до чего ж он туп, именно в эту решающую минуту не находит выхода. Но тут из темноты вынырнула фигура женщины — Мегис сразу же узнал ключникову Мильду. Точно безумный, железной хваткой кузнеца сгреб ее за плечо. Где Мартынь? Где Инта с Пострелом? Должна же ведь она знать, с чего ей иначе шляться по дорогам?

Вот потому-то она и здесь, что в Лиственное торопится, — только на одного Мегиса вся надежда! Правда, в точности она всего не знает. Дворовых до единого днем угнали в поле, только четыре атрадзенца оставлены дома, верно, для какой-то особливой надобности. Служанок Грета в кухне заперла, только в сумерки выпустила, тогда-то кое-что услыхали от Минны — та от радости не утерпела и проболталась о случившемся. Пострел куда-то пропал, Инта с Мартынем в подвале заперты, а завтра суда ждут. Четверо атрадзенцев верхом среди ночи разосланы — к рассвету собрать всю волость в имении…

Мегис уже не слушал. Мартынь с Интой в подвале — а он еще сам ладил для них замок! Мильда осталась, размахивая руками, и что-то кричала вслед — угнаться за ним ей было не под силу. Ельник казался бесконечным, столбы под навесом господской клети поблескивали при луне, окно в замке отбрасывало через притихший двор красную полосу. Мегис распахнул наружную дверь, ведущую в подвал, и сбежал вниз. Собственноручно слаженный им замок не шелохнулся, когда он подергал тяжелую дверную ручку. Он даже не закричал, а зарычал, как разъяренный зверь:

— Вы там? Слышите?

Голос Мартыня, прозвучавший за дверью, едва слышался, точно из подземелья:

— Тут мы… коли можешь, отними у них ключ.

— У кого он теперь?

— Похоже, что у кучера. Вышиби из него дух!

В три прыжка Мегис вновь был наверху.

Баронесса, развалясь, с довольным видом сидела в конце стола и наказывала кучеру:

— Когда вернутся мои парни, пускай приготовятся, дела у них будет много, ты один не управишься. Розог наготовь, мы в Атрадзене в таких случаях наказывали полвоза привезти. Позаботился об этом?

— Будут завтра, барыня. Только не знаю… не очень ли строго?.. Ведь один Мартынь повинен, остальных не след бы понапрасну злить, сосновцы люди опасные, как бы мы тут один за другим не сгинули, как старостиха.

Барыня с безграничным презрением смерила бородача взглядом.

— Ах ты, трус, баба! Вот ужо получат они свою долю, придется и тебе всыпать. Нет у меня верных людей, не на кого мне больше положиться!

— Да я, барыня, за вас горой…