На гребнях волн

За минуту до шестичасовых новостей вся наша семья рассаживается перед телевизором. Но об исчезновении Марии Фабиолы не говорят почти ничего нового, кроме того, что ее будто бы похищали русские. Бедная мадам Соня, думаю я. Предложила Марии Фабиоле стол и кров – и этим навлекла беду на своих соотечественников. Вернулся мужчина-диктор – должно быть, ради истории с похищением преждевременно вышел из отпуска. Но и диктор, и дикторша словно извиняются за то, что у них так мало информации. Диктор зачитывает всего один абзац, примерно такой:

– Наследница сахарного состояния вернулась домой после похищения, совершенного, как нам сообщили, русскими. Сейчас она восстанавливает силы вместе с семьей в своем доме в Си-Клиффе. Как только появятся новые сведения, мы о них сообщим, но сейчас семья просит уважать ее частную жизнь.

В следующие несколько вечеров на лице диктора читается напряжение. Должно быть, он думает: и ради этого я прервал свой отпуск? Вернулся домой, чтобы каждый вечер зачитывать, с небольшими вариациями, один и тот же абзац?

На седьмой вечер декламации все того же абзаца «дом в Си-Клиффе» превращается в «особняк в Си-Клиффе». «Она восстанавливает силы вместе с семьей в своем особняке в Си-Клиффе», – сообщает диктор, и теперь в его глазах чудится откровенное отвращение.

– В особняке? – спрашиваю я папу. – Это что, предпродажная реклама?

Но папа не дает втянуть себя в дискуссию о продаже недвижимости. Вместо этого спрашивает:

– А ты не хочешь ей позвонить?

– Не хочу, – отвечаю я.

Но в тот же вечер, немного позже, набираю номер, который выучила наизусть в восемь лет. Слышится гудок, потом отец Марии Фабиолы снимает трубку.

– Здравствуйте, это Юлаби.

– Привет, Юлаби, – говорит ее отец.

– Просто хочу сказать, как я рада и… и счастлива, что Мария Фабиола вернулась домой.

– Мы тоже.

– Конечно, – говорю я. – Я хотела…

– Юлаби, Мария Фабиола сейчас ни с кем не разговаривает, – говорит он. Голос у него всегда был мягкий, вкрадчивый, словно у гипнотизера. – Но я обязательно ей передам, что ты думаешь о ней. Для Грейс тоже будет очень важно, что ты позвонила.

Не сразу я соображаю, что Грейс – это мать Марии Фабиолы. А ей-то почему важно? Мария Фабиола что-то говорила ей обо мне?

– Хорошо, – говорю я. – Что ж, пожалуйста, передайте привет и Грейс тоже. С Новым годом! – И вешаю трубку, чувствуя себя дурой.

* * *

В первую неделю января возобновляются занятия. В первый день я иду в школу, как обычно, одна. Вижу, как впереди шагают Джулия и Фейт. Марии Фабиолы с ними нет. Может быть, появится позже, думаю я. Она ведь теперь знаменитость.

Но, войдя в аудиторию, где проходит утреннее собрание, я вижу Марию Фабиолу в первом ряду: слева ее мать, справа мистер Мейкпис. Собрание начинается, и мисс Кейтениз, завуч старших классов, объявляет: «в свете недавних событий» мисс Росс, школьный психотерапевт, будет работать почти полный день. Мисс Росс в очках и в платье с лимонами поднимается на сцену, говорит: «Просто хочу, чтобы вы знали: мне можно доверить любые ваши секреты», – кажется, хочет сказать что-то еще, но, помолчав, уходит.

В течение всего собрания мои одноклассницы украдкой посматривают на Марию Фабиолу, а она смотрит в окно. Мне вспоминаются внешкольные занятия, на которых одна девочка вот так же, не отрываясь, смотрела в окно; в это время разводились ее родители. И вдруг я вспоминаю: эти занятия проходили в доме у Марии Фабиолы.

Мисс Мак сейчас болеет, так что биологией мы все занимаемся в одном классе и с незнакомой учительницей. Мария Фабиола по-прежнему смотрит в окно. Где-то в середине урока учительница подходит к Марии Фабиоле, становится между ней и окном.

– Сколько хромосом содержит в норме каждая клетка человеческого организма?

– Я не обязана отвечать, – говорит Мария Фабиола.

– Прошу прощения?

– Полиция говорит, я не обязана отвечать на вопросы, от которых мне становится не по себе.

Учительница хмурится, щурит глаза, и вдруг… бам! С точностью до мгновения я вижу, как она узнает Марию Фабиолу – ту девочку, что видела в новостях. Глаза ее расширяются, она выпрямляется.

– Разумеется, – говорит она. – Конечно, ты не обязана отвечать.

И задает тот же вопрос Стефани, которая живет на Пресидио-Террас, по соседству с Дайаной Фейнстейн.

– Очень хорошо, – говорит она, хотя Стефани ответила неверно. Учительница не сводит глаз с Марии Фабиолы – и, как и все вокруг, ничего и никого, кроме нее, не замечает.

Особенно меня.

* * *

После возвращения Марии Фабиолы проходит несколько недель, но Си-Клифф не покидает сдержанное, молчаливое оживление. Садовники подстригают кусты и живые изгороди куда более рьяно, точно рассчитанными движениями; хозяева собак гуляют с ними дольше и на более длинных поводках; почтальон разносит письма и посылки с новой энергией, часто насвистывая при этом какой-то старомодный мотивчик.