На игле

Я пожал плечами. По соседству пара стареющих парней слушали, открыв рот, Бегби, словно тот был звездой Голливуда, Бегби рассказывал одну из своих историй — не особенно смешную и к тому же слышанную ими не один десяток раз.

Наступает очередь Кайфолома выставлять спиртное, он устраивает из этого настоящее шоу, размахивая деньгами над головой.

— БИЛЛИ! СВЕТЛОЕ ПИВО? МИССИС РЕНТОН… ТО ЕСТЬ КЭТИ! ВАМ ЧТО? ДЖИН С БИТТЕР-ЛЕМОНОМ? — кричал он, стоя у бара, в глубь паба.

Я понимаю, что Бегби, погруженный с головой в какое-то шушуканье с уродливым тупоголовым дрочилой, которого все избегали, как чуму, сунул деньги Кайфолому, чтобы тот купил ему бухло.

Билли ругается с Шэрон по телефону:

— Мой ёбаный братец только что отвертелся от тюряги. Кража книг, нападение на работника магазина, хранение наркотических веществ. И эта вонючка отделалась лёгким испугом! Даже мама пошла с нами в паб. За такое дело грех не выпить, мать твою так!..

Очевидно, он уже не знает, что и сказать, если вытащил из колоды карту братской любви.

— Мы на Планете Обезьян, — прошептал мне Кай фолом, кивая на парня, который пил рядом с нами.

Тот действительно выглядел словно статист из этого фильма. Как это обычно случается с бакланами, он искал себе собеседника. К несчастью, наши глаза встретились.

— Интересуешься бегами? — спрашивает он.

— Не-а.

— Футболом? — спрашивает он, но уже неуверенно.

— Не-а.

— Может, регби? — в отчаянии хватается он за последнюю соломинку.

— Не-а, — говорю я.

Пытался ли он срубить на мне бабок, или просто искал компанию — трудно сказать. Скорее всего засранец и сам этого толком не знал. Так или иначе, он быстро потерял ко мне интерес и переключился на Кайфолома.

— Интересуешься бегами?

— Не-а. А футбол и регби просто ненавижу. Вот фильмы я люблю. В частности, «Планету Обезьян». Видел такой? Я от него просто прусь.

— А! Я помню, помню! «Планета Обезьян». Там ещё играет Чарльтон Хестон, мать его так! И Родди Мак… как же его звать? Маленький такой подпиздыш. Ну ты знаешь, о ком я говорю. Да он знает, о ком я говорю! — И персонаж из «Планеты Обезьян» поворачивается за поддержкой ко мне.

— Макдоуэлл.

— Верно, блядь! — восклицает он торжествующе, затем снова поворачивается к Кайфолому. — Куда, кстати, твоя птичка сегодня подевалась?

— А? Это ты о ком? — переспрашивает Кайфолом в полном недоумении.

— Ну, эта маленькая блондиночка, с которой ты был здесь вчера вечером.

— Ах, она!

— Хорошенькая сучка… прости, если что не так сказал, приятель… я не хотел тебя обидеть.

— Да что ты, никаких проблем, приятель. Пятьдесят монет — и она твоя, — говорит Кайфолом, понизив голос.

— Ты серьёзно?

— Ага. Всё по-честному, никакого подвоха. Пятьдесят монет.

Я не верю своим ушам. Кайфолом явно не шутит. Он пытается подложить персонажу из «Планеты Обезьян» Марию Андерсон — свою приятельницу-торчка, которую он время от времени потрахивал последние несколько месяцев. Чувак решил попытать счастья в роли сутенёра. Меня чуть не стошнило от того, до чего он докатился — до чего все мы докатились, — и я ещё раз позавидовал Кочерыжке.

Я оттянул Кайфолома в сторону:

— Ты чего, совсем крыша, что ли, съехала?

— Моя крыша — мои проблемы. Не лезь не в своё дело. Ты когда это успел устроиться в социальные работники?

— Слушай, всему есть предел. Что-то с тобой, приятель, по-крупному не так.

— А ты у нас теперь мистер Чистые Ручки, да?

— Нет, но пока ещё никого под монастырь не подводил.

— Слушай, шёл бы ты отсюда на хуй. Можно по думать, это не ты свел Томми с Сикером и всей его шоблой.

Взгляд его был трезвым как стеклышко и коварным; ни капли совести или сострадания не светилось в нём. Он отвернулся и направился к персонажу из «Планеты Обезьян».

Я хотел сказать ему, что у Томми был выбор, а у Марии — нет. Но из этого ничего не последовало бы, кроме бесполезного спора о том, где начинается и кончается выбор. Сколько раз надо вмазаться для того, чтобы понятие выбора потеряло всякий смысл? Хуй знает. Это вопросы, на которые не существует ответов.

И тут, словно услышав своё имя, в паб входит Томми, сопровождаемый пьяным в хлам Грозой Ринга. Томми подсел. Раньше он был далёк от этого. Возможно, это наша общая вина, возможно, только моя. Любимым наркотиком Томми всегда был спид, но из-за Лиззи он сменил пристрастия. Теперь он ходит всегда тихий и подавленный. Но Гроза Ринга пребывает в прямо противоположном настроении.

— Ренточка отмазался! Ура! Ну, блядь, ты и везунчик! — кричит он, сжимая мою ладонь в своей.

Все в пабе начинают петь «есть только один Марк Рентоп!». Старый, беззубый Уилли Шейн орет во всю глотку. Ему вторит одноногий дедушка Бегби — славный старый хрен. Бегби и два его дружка-отморозка, которых я совсем не знаю, тоже поют, а вместе с ними Кайфолом и Билли и даже моя мама. Томми хлопает меня по спине.

— Молодчина! — говорит он и сразу же, без всякой паузы:

— Ширево есть?