На южных рубежах

– Эвоно как, штабс-капитан! Клянусь своею папахою, буде в степи хоть одна лошадь, способная удержать на себе такого дюжего молодца, как вы, я бы зараз испросил Митрия Аванесовича зачислить вас в мою сотню. Вот вам крест, тогда бы нам не понадобилось полсотни казачков, как изволил рассчитать господин майор! Мы с вами вкупе сумели бы собирать подать, ибо, ручаюсь, завидев вас, киргизы доставали бы все свои тенге без утайки, лишь бы вы не остались гостевать! Помилуй Бог, прокормить такого богатыря все равно что платить хану самую тяжкую дань!

Офицеры засмеялись, хоть и несколько нервно. Добродушный штабс-капитан тоже обнажил ряд мелких, но ровных зубов, возвышаясь над потешником Усовым. Ему пришлось сесть на место, чтобы не смущать окружающих, которым уже ломило шеи от попыток смотреть ему в лицо.

Действительно, всем присутствовавшим было понятно подчас плохое отношение к казакам местного населения. Именно на них часто возлагались задачи по сбору податей и налогов, которые, как известно, часто проходят не так гладко, как хотелось бы. Как и в любом государстве, при любой власти, обложенный налогом народ почитает за свое право, а кое-где даже и за лихость, попытку обмануть власть имущих, сохранить свое добро, приуменьшить его в глазах сборщиков, выставить себя последним нищим, дабы выдавить из истязателей слезу и получить отсрочку. Кто-то пытается избежать налогов путем прямого бегства, сокрытия имущества, взяток, подхалимства – как угодно, лишь бы надуть «угнетателей и грабителей». Конечно, были и те, у которых отнимали последнюю захудалую овцу, ведь подати распространялись на всех. Только богатые и знатные умели правильно откупаться. Но, все-таки, вооруженных и страшных казаков многие недолюбливали в мирное время, когда те исполняли свои мирные, хоть и столь обременительные, гражданские обязанности. Это относилось к казахам и дикокаменным киргизам, к русским крестьянам и мещанам, к татарским и сартским купцам, ко всем тем, кто имел дело с казаками, а не более важными чиновниками по более солидным видам налогов и податей.

– Силою не все возьмешь, ваше высокоблагородие – обратился Шорохов к майору. Он поймал на себе ободряющий взгляд Марьи и превозмог природную робость, решил развить мысль. – Разве есть на свете народ, который бы не уважал силу? Ее уважают и киргизы и хокандцы. Дурак тот, кто думает, что в просвещенной Европе не уважают силу. В этом нет ничего необычного. Но, силу можно показывать разными способами. Вместо того, чтобы жечь, убивать, брать заложников, следует показать силу в мирном деле, следует строить, прокладывать дороги, заводить торговлю и снаряжать караваны в дальние страны, возводить храмы, школы и госпитали. Кому-то по душе пасти скот, иным возделывать землю, разве то или иное кому-то мешает, не дает жить? Следует…

– Это вы скажите хокандскому хану, господин штабс-капитан! – прервал сей простодушный монолог Экеблад.

– Конечно, демонстрация силы будет наиболее уместна на поле боя, господа, – выразил свое мнение Вроченский. – Одно не противоречит второму – побьём хокандцев и немедля возьмемся за возведения храма в честь виктории!

– А я согласен с Петей, – вступил в беседу Обух. – Кроме того, не следует равнять всех киргизов. Не следует равнять народ и их алчных беков, кои и Герасиму Алексеевичу явились на поклон, и к хокандцам выслали богатые дары. Нам вместе жить на этой земле, поэтому излишняя жестокость неуместна. Коли требуется демонстрация силы – продемонстрируем. Всем подданным всемилостивейшего государя: киргизам, дикокаменным, да и нашим переселенцам необходимо знать, чувствовать, что они под надежной защитой нашей армии. Время ханов ушло безвозвратно, господа, и мы здесь, чтобы не допускать более грабежей, работорговли и барымты. Настало новое время!

Мария готова была вскочить и расцеловать славного артиллериста. Он выразил то, чего желали все мирные мещане, торговцы, кочевой люд, пастухи и земледельцы. Они желали безопасности для себя и своих семей, а остальное должно прикладываться по мере усердия каждого. Для этого был принят протекторат могучей империи, для этого присоединялась Семиреченская земля. Но всему этому грозило теперь полное уничтожение. В ханстве кокандском не было места для этих людей, под кокандским владычеством их ожидали унижения, рабство и погибель.

Трактир все пустел, но офицеры еще не расходились, решив выпить «стременную» да покурить напоследок. Есаулу Усову предстояло ночное дежурство на кордоне, поэтому то, что для всех было ужином, для него являлось плотным завтраком, столь необходимым в холодных предгорьях Алатау.